Отец (не) моего ребенка

– Простите, – говорю, отступая в сторону. – Я вам премного благодарна за то, что вы выбрали меня суррогатной матерью для своего ребенка.

На слово “своего” делаю нажим. 

– Но я здесь только для того, чтобы родить. 

Взгляд мужчины меняется на задумчивый. Опять скользит по мне. 

Ну давай же, оставь меня в покое! Мне нужно побыть одной! Обдумать, что делать дальше. 

Наверное, придется искать опытного юриста по семейным делам. Только суда не хватает в такой ситуации. Тут о ребенке Барковских думать надо, а вместо этого голова заполнена сегодняшней встречей. Чувствую, что Люда появилась не просто так и просто так не отвяжется.

– Ты здесь будешь делать то… – его прерывает телефонный звонок.

Виктор цедит ругательство. Достает телефон. Я мельком успеваю заметить мелькнувшую на экране надпись “брат Вова” – и сердце сжимается. А затем раздается жесткий и весьма недовольный голос Владимира:

– Где тебя носит? У нас встреча через полчаса! 

Виктор бросает на меня многообещающий взгляд, но я успеваю проскользнуть мимо него в двери и спешу к своей комнате.

Пусть братья выясняют отношения между собой. А мне нужно успокоиться и все хорошенько обдумать.

36

Но даже в комнате все никак не могу успокоиться. Хожу из угла в угол. Тревога и беспокойство не оставляют меня.

В конце концов ложусь на кровать и, как советовал психолог, начинаю гладить живот. 

Включаю телевизор, чтобы отвлечься. Первое, что вижу, это рекламу новогодней распродажи. И только тогда меня осеняет: скоро ведь Новый год! Я совсем забыла о нем! Время кажется бесконечным, когда один день похож на другой. А оказывается почти три месяца пролетело с тех пор, как я подписала контракт с Барковскими. Уже наступил декабрь...

На душе становится очень грустно. Я одна, в чужом, неприветливом доме, без своих детей. 

Может, мне позволят провести праздник с родными? Так скучаю по ним…

Утром Элеонора заходит в мою комнату, интересуется, как я себя чувствую.

 – Элеонора, а я могу остаться на Новый год в Рассветном? – спрашиваю ее.

– Нет, мало ли что может случиться. Я не хочу, чтобы ты ночевала вне этого дома.

– А взять дочку к себе?

Эля брезгливо морщится:

– Ни в коем случае! У нас планируется благотворительный вечер. Сюда придут гости. И твоя дочь будет только путаться под ногами. 

– Мы будем сидеть в комнате тихо, как мышки. 

– Нет-нет, – она машет рукой. – Нельзя. 

– И к ней нельзя, – бурчу я. 

– Это ради твоей же безопасности. Я и так закрываю глаза, что Стас постоянно возит тебя в больницу. Хотя ты беременная. И мало ли какую заразу можешь там подхватить. 

– Мои анализы и состояние в норме, – тут же парирую. – Вам не о чем беспокоится. 

– Надеюсь. Но для будущего вечера мне потребуются игрушки, так что собирайся. Мы поедем в город. 

Киваю. Нехотя одеваюсь. За окном кружит снег. Так красиво. Насте здесь бы понравилось. Мы не виделись почти три месяца, если не считать видеовстреч. 

– А к сыну я могу заехать? – спрашиваю Элю.

– Конечно, но сначала поможешь мне выбрать все необходимое, – она поправляет идеальную прическу, стоя перед моим зеркалом. 

Я собираюсь. Думаю, что купить детям на Новый год – и сердце снова начинает щемить. 

Улицы города сияют гирляндами. Кругом предновогодняя суматоха. А я в чужой машине, с чужими людьми. Не иду с дочкой и сыном по улице, чтоб выбрать подарки. Не покупаю душистую елку. 

На глаза наворачиваются слезы. Так, хватит. Я сильный человек, в конце концов. Все будет в порядке. Как только все закончится, то я тут же поведу что Илью, что Настю по магазинам. 

Лично себе все обещаю. 

Мой телефон разрывается от сообщений, стоит только покинуть дом Барковских. Я уже знаю, что это, как всегда, приходят какие-то скидки, реклама и прочий спам. 

Мы останавливаемся возле одного из самых дорогих торговых центров города. У меня голова кружится от пестроты и помпезной роскоши внутри. 

– Эля, какая встреча, – раздается писклявый голос позади нас. 

Мы стоим возле витрины с елочными игрушками. У меня глаза на лоб лезут от их стоимости, но я стараюсь не подавать вида, чтобы не выглядеть как обезьяна, которую в первый раз выпустили из клетки.

– Надин, – Элеонора разворачивается с приторной улыбкой. 

К нам подходит брюнетка в шубе из белой норки. Средиземноморский загар, нарощенные ресницы и ногти, губы уточкой, четко прорисованные брови и скулы – полный набор. А длинные черные волосы такие блестящие, будто их лаком покрыли. 

Эля с ней обнимается, они картинно целуют друг друга в щеки, не касаясь кожи накрашенными губами. 

– А это кто? – Надин обводит меня пристальным взглядом. 

– Это – Катя. Наша мамочка, – довольно отзывается Эля.

Взгляд Надин скользит к моему животу.

– Так это правда. Я думала, ты шутила. Мы тоже сейчас ищем себе суррогатку, – поясняет она.  

– Решили ребеночка завести? Ну и правильно. Стоит недорого и фигура не портится, – усмехается Эля. 

Я делаю шаг в сторону от них. Слушать такое – удовольствия мало. Чувствую себя вещью, которую оценивают покупатели.

– Элеонора, я пойду, детям присмотрю подарки, – показываю на соседний магазин. 

Представляю, какие там цены, но хочется сбежать подальше от этих двух кумушек.