Отец (не) моего ребенка

Только так думаю, как моего слуха касается странный звук. Будто ветка хрустнула под чьей-то ногой.

Останавливаюсь. Уже опустились зимние сумерки, но вдоль аллей стоят фонари на солнечных батареях. Из глубины парка доносится шум шагов. Кто-то бежит.

Я решаю отступить с дорожки. Не хочу ни с кем встречаться. Поэтому молча отхожу за деревья по пожухлой траве. Становлюсь так, чтобы свет фонаря на меня не падал. 

Через минуту мимо трусцой пробегает высокий мужчина в мешковатом спортивном костюме. На голову наброшен капюшон, так что лица я не вижу. Из наушников доносится музыка.  

Мужчина пробегает, не задерживаясь.

Это Виктор? Или Владимир?

Озадаченно смотрю ему вслед. 

* * *

Ужин приносят мне в комнату. Аппетита нет, но я заставляю себя все съесть. 

Спрашиваю горничную, нет ли новостей от хозяев. Она отвечает что обо мне никто не спрашивал и никаких распоряжений ей не давали. 

Это тревожит меня. 

Засыпаю не сразу. Долго ворочаюсь в кровати, думая о Насте и Илье. Потом мне снится Сережа. Будто он стоит за стеклянной дверью. Я стучу, хочу открыть ее и войти к нему, а он просто молчит и смотрит на меня с осуждением.

Только за что меня осуждать? Я не чувствую себя виноватой!

Утро наступает внезапно. Вместе со стуком в дверь.

Поднимаюсь невыспавшаяся, с красными глазами. И снова меня охватывает страх. Руки трясутся, когда я поверх пижамы натягиваю халат.

Пытаюсь убедить себя, что моя паника бессмысленная. Нужно успокоиться. Но это не помогает. 

Я ведь действительно попросила Анну скрыть информацию об Илье. Побоялась, что наличие больного ребенка может стать причиной отказа. Да, он мне не родной, но кому нужна суррогатная мать, у которой проблемы?

Открываю дверь, ожидая увидеть там Владимира, который пришел меня выгонять. Но это всего лишь Надежда.

– Доброе утро, – она входит в комнату, толкая перед собой тележку с тарелками. – Я принесла вам завтрак.

– Спасибо, – напряжение отпускает меня. – А хозяева еще дома? 

– Да, еще дома, – горничная переставляет тарелки на стол. – Но вскоре уйдут. Тренер уже едет. Разминка назначена на восемь часов. 

Смотрю на часы. Только семь. 

– А Эльвира?

– Эльвира Ренатовна еще спит.

Я ковыряю овсянку, почти не чувствуя вкуса. Надежда терпеливо ждет, пока я поем, чтобы  забрать посуду.

– А мне ничего не передавали? – спрашиваю ее. 

– Нет, – удивленно говорит горничная. – Думаю, я бы знала.

Надежда увозит тележку с грязной посудой. Я быстро переодеваюсь в спортивный костюм. Но решаю перед залом пройтись по свежему воздуху, тем более что у  меня в запасе еще полчаса. 

Телефон беру с собой. Хочу проверить, ловит ли сеть в парке. Может, если дойти до самой ограды, то получится поймать мобильную связь? Парк ведь огромный, вчера я так и не обошла его полностью. 

Утром он кажется не таким серым и мрачным, как в сумерках. Несмотря на зиму, в нем есть яркие зеленые пятна: вдоль дорожек растут туи и можжевельники, вечнозеленый бересклет и самшит…

Кто-то очень постарался, чтобы в любое время года парк выглядел приветливо. Я направляюсь в самую глубь, держа телефон в руке. Подняв его над головой, пытаюсь поймать сеть.

– Катерина, доброе утро, – слышу знакомый голос.

Так и замираю с поднятой рукой.

По аллее, мне навстречу, идет Владимир в спортивном костюме. 

24

Не в силах издать ни звука, смотрю, как он приближается. Судя по выражению лица – с недобрыми новостями.

Сердце испуганно ёкает. Не нравится мне этот взгляд…

Хочется сорваться с места и убежать. Спрятаться в доме или среди деревьев. Но это так глупо, что я продолжаю стоять. Умудряюсь даже придать лицу безразличное выражение. В конце концов, почему я должна чувствовать себя виноватой? Не должна! Но смотрю на Владимира – и поджилки трясутся. Этот тип подавляет меня!

Наши взгляды встречаются. 

– Решили прогуляться по свежему воздуху? – насмешливо спрашивает он, останавливаясь за шаг до  меня. – Не думал встретить тут кого-то в такую рань.

Поджимаю губы. Вчера ведь сказала, что не хочу с ним общаться.    

– Доброе утро, Владимир Данилович, – выдаю официальным тоном и собираюсь пройти мимо.

Но он вдруг произносит:

– Хочу принести извинения за вчерашнее. Мой человек подтвердил, что Илья Сухомлинский вам не родной.  

Напряжение отпускает. Я выдыхаю:

– Извинения приняты. Но вы тоже простите меня. Мне не стоило скрывать информацию… 

Хочется спросить, а что это за человек такой и как он умудрился так быстро все выяснить. Но интуиция подсказывает, что этого делать не стоит. Наверняка у Барковских везде есть свои люди. И в суде, и в  налоговой, а уж в отделе ЗАГСа тем более. Сейчас любую информацию можно легко найти, достаточно иметь нужный уровень доступа. Сделал один звонок – и готово.

Но все же я рада, что все разъяснилось. И что мне не придется скрывать поездки к Илье.

Обхожу Владимира.

– А вы куда? – спрашивает он, разворачиваясь вслед за мной.

– Гулять, – кратко отвечаю. 

– А разве вы не должны сейчас быть в зале?

И почему я не удивлена, что он знает о моем расписании?

– До занятий еще полчаса, – объясняю.