Отец Иоанн (Крестьянкин)

Казалось бы, что тут такого, мало ли в Москве усердных в службе священников с «особой религиозной настроенностью»?.. Но, по-видимому, данные были сочтены интересными, так как следователь начал усиленно «давить» на подследственного, выбивая из него новые данные о Крестьянкине. В итоге сломленный человек заявил, что «проповеди Крестьянкина привлекали большое количество верующих, которые становились его почитателями. Все его проповеди и беседы носили характер призывов к верующим об укреплении веры, он объяснял религиозные канонические правила и молитвы и всем своим поведением выдавал себя за праведника, призванного укреплять веру в народе». На вопрос относительно политических взглядов и настроений о. Иоанна подследственный заявил: «Я думаю, что если Крестьянкин считает своим духовным руководителем епископа Серафима Остроумова, восхищается им до настоящего времени, который был известен своими крайне реакционными взглядами, можно предполагать, что лояльность его советскому строю крайне сомнительна. Во всяком случае, он старательно избегал разговоров о его истинных взглядах».

Что именно здесь действительно было сказано подследственным, а что придумано и написано его следователем — уже не установить. Ясно лишь, что о. Иоанн никогда не мог сказать в ответ на вопрос, почему он не остался в лавре в 1946-м, следующее: «В Лавре, в монастыре я очень ограничен, не могу научиться точному исполнению церковных обрядов и самое главное не могу проповедовать, к чему особенно стремлюсь». Как было сказано выше, возвращение из лавры стало одним из самых тяжелых испытаний для батюшки, с которым он не сразу смирился…

Но так или иначе, сбор информации об о. Иоанне ширился. «Помог» своим будущим гонителям и он сам, честно ответив на вопросы анкеты, связанной с потенциальным переводом в Иерусалимскую миссию. Первым среди своих духовных отцов он упомянул в анкете владыку Серафима, расстрелянного десять лет назад. Значились в этом списке имена и погибшего в лагере архимандрита Пантелеимона, и о. Всеволода Ковригина. «Донос на себя я написал сам», — говорил потом о. Иоанн, имея в виду именно эту, «пригодившуюся» следователям анкету.

Начались и откровенные провокации. В храм зачастила молодая женщина с ребенком, которая заявляла, что отцом младенца является о. Иоанн, и требовала денег. По воспоминаниям Анастасии Иванниковой, «батюшка со смирением давал ей деньги. Это была тайна, которую старались не распространять». Но история всё же раскрылась: Валентина Козина вспоминала, что незнакомка «потом созналась, что ей хорошо заплатили, чтобы оклеветать батюшку». Были и другие печальные случаи. А. Иванникова: «Какой-то мужчина вошел в алтарь в головном уборе (шляпе), когда батюшка служил всенощную. Это видели все прихожане, в том числе и я. Все очень взволновались, но батюшка подошел к нему, попросил снять шляпу и вый- ти из алтаря».

На душе от всего этого было тяжело, не всегда помогала и молитва. Во время одной из встреч с Патриархом Алексием (Патриарх приезжал в измайловский храм служить перед Иерусалимской каждый год 25 октября), о. Иоанн откровенно попросил у него совета — как правильно реагировать, как поступать, «когда внешние и внутренние смутьяны требуют хождения вослед их»?.. Патриарх ответил встречным вопросом:

— Дорогой батюшка, что я дал вам при рукоположении?

— Служебник.

— Так вот всё, что там написано, исполняйте, а всё, что за сим находит, — терпите. И спасетесь.

23 февраля 1950-го скончался о. протоиерей Александр Воскресенский. Последние два месяца он тяжело болел и уже не выходил из дома. На отпевании о. Александра в последний раз собрался его «ближний круг», молодые люди, которые когда-то слетались на его огонек, встречались на колокольне храма Святого Иоанна Воина… Похоронили его на Введенском кладбище, а на надгробном памятнике высекли слова, произнесенные им за несколько дней до смерти: «Блаженны чистые сердцем, яко тии Бога узрят». Могилу о. Александра о. Иоанн непременно посещал, бывая в Москве.

Шли дни. 8 апреля 1950-го, накануне Пасхи, батюшка смог раздобыть для своего храма очень красивые свечи — восковые, обвитые золотыми лентами. В те годы, когда каждый предмет, предназначенный для богослужения, считался редкостью, это была настоящая удача. Радостно, с благоговением батюшка установил свечи в семисвечник за престолом и отлучился по другим делам. А когда через несколько минут вернулся, застал дикую сцену — настоятель, в ярости бормоча что-то, ломал эти красивые свечи и буквально выдирал их из семисвечника. Всё было ясно без слов… Праздничная радость в душе померкла, несмотря даже на приезд родных людей из Орла — сестры Татьяны и двоюродной сестры, матушки Евгении. И сама Пасха была в том году холодная, на дворе, несмотря на апрель, было всего два градуса тепла — словно предчувствие грядущего долгого холода.

Татьяне и Евгении, пошедшим познакомиться с «о. Иоан- ном Соколовым», прозвучало в те дни еще одно предвестие грядущего. Татьяне Крестьянкиной Иван Александрович сказал, что брата она больше не увидит, и тут же добавил: