Отец и мать

«…Машка-то наша забрюхатела, паразитка, – сообщала мать. – Я с допросом: “От кого, падла?” Она – выть, скулить. Молчит, как партизан. Допрыгалась, одно слово! Вижу: оторопелая, убитая до последней жилки. Пацанка ведь совсем ещё. Я – по подружкам еёным. Выпытала-таки: с подпаском Сеней Потайкиным скрутилась. Я – к нему. Припёрла к стенке сорванца: “Коль такое дело – женись, подлец”. “Не люблю я вашу Машку, тётя Люба. Шальная она, неряха, спит с кем попадя да брагу с самогоном и даже денатурат хлещет, кобыла, будто воду. По пьяному делу вышло у нас с ней, сама она затянула меня на сеновал, подальше от компашки. Пущай вытравляет. Некогда мне с пелёнками возиться: не сёдни завтрева в армию иду. Так-то!” Я ему – по роже, по роже. К Машке прибегаю: “Знаю: от Сеньки Потайкина понесла ты. В жёны тебя зовёт”. Она ажно опешила, задохнулась: “А мне сказал: не люблю тебя, дуру простодырую”. “Он это так, не подумавши брякнул. Все они, мужики, чуть что – в кусты, нас, баб, винят почём зря”. Ну, что, Катя, с рожаками Сениными я переговорила тем же часом. Хитро поговорила – сама понимаешь, поди. Испужались они огласки: Фёдор-то, отец, партейный. Свадебку, не свадебку, но чего-то такое-этакое через день сыграли, втихомолку, по-семейному. Сеню следом забрили в армию, и расписаться они не успели. Но мы, родители, накрепко уговорились: тотчас после службы оформят наши молодожёны бумаги. Пущай служит, ума-разума набирается, а я уж тут за Машкой буду доглядывать. Ой, и за что нам столько бед? Ты у нас, Катюша, богомольщица, вся такая святая, – уж проси и хлопочи перед Господом Богом милостей для нас, неразумных и сирых. Эх, был бы жив Коля! Война, падлюга война до чего же вывертела всюё нашу жизнь…»

Читала, перечитывала Екатерина ненажимистые, в летучих завитушках полуграмотные материны каракульки – плакала, но, казалось ей, какими-то вроде как сухими, жестковатыми слезами, будто ягодками.

Потом долетела весть – сестра Мария родила мальчика. Назвали Колей, Николаем, в честь деда. Отчество Мария записала Семёнович, а фамилию дала свою – Пасков. Любовь Фёдоровна уговаривала, чтобы и фамилия была отцова – «как принято у людей», однако дочь была непреклонна до ожесточения:

– Ещё не хватало – фамилию придурка! И расписываться я с ним не буду ни в жизнь – так и знай, мама!

– Ой, чертовка, ой, злоязычница! – только и оставалось вздыхать в восклицаниях матери.

Глава 55

«Без мамы – никак, совсем никак, ни в детстве, ни даже в целой жизни!» – думается ласково Екатерине. Дочь Марию спасает она, как может и разумеет, а теперь понадобилось её содействие, её материнское живительное и заживляющее слово с глазу на глаз и для Екатерины, в жизни которой с внезапной нежданностью и с пугающей яркостью вспыхнула надежда на вынашиваемое глубоко в сердце и мыслях женское счастье, имя которому извека – мужчина. И этот внезапно явившийся в её жизни мужчина такой весь привлекательный, интересный да с невероятным, завораживающим именем Леонардо. Она думает о нём.

Но что скажет мама, посмотрев на него? Свои чувства Екатерина, как ей кажется, уже разучилась понимать.

В первые часы встречи мать пристально и задумчиво заглядывала в глаза Екатерины, а потом, прищурясь, сказала: