Отдать якорь. Рассказы и мифы

– Ты пока засверливай, – обратился я к деду, – пойду на мостик поднимусь. Валера что-то сказать хочет.

Чтобы не свалиться под крен и маятниковые размахи судовой надстройки, Валера буквально распластался на штурманском столе, пытаясь сравнить показания спутникового навигатора с нашим местоположением на карте. Капитан распёрся между нактоузом и УКВ-рацией, из которой доносился чей-то беспокойный хриплый голос, вещавший на английском с греческим акцентом.

– Уже второй SOS поступил, – поделился капитан. Только что греческое судно «Анастасия» налетело на камни у острова Скирос. Просит о помощи. Уже недолго, и нам сигналить пора. Что у вас там? Заварили? А то здесь такая чехарда, чертям тошно.

На палубе ходового мостика я увидел разложенные в ряд, ярко-оранжевые спасательные костюмы, с хлопковым термобельём внутри и маленьким баллоном сжатого воздуха, который по идее в воде должен надуть костюм, чтобы создать положительную плавучесть.

– Посчитай костюмы, – предложил Валера.

– А чего мне их считать? – удивился я.

– Нет, ты посчитай, посчитай!

Я посчитал – восемь костюмов. Как с куста.

– А экипажа у нас сколько?

– Десять…

– Чувствуешь разницу?

– Я не понял. А где же ещё два костюма?

– Вот, и я об этом! Я у этого долдона, – он показал на притулившегося в углу ходового мостика капитана, – спрашиваю о том же, а он ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Говорит, столько было. Видно, новый хозяин решил сэкономить на двух душах. И знаешь, сколько стоит у него живая душа? 120 долларов. Ровно столько стоит спасательный костюм.

– Так что, теперь будем жребий тянуть? – Кому достанется, а кому нет?

– Какой жребий?! Я ему уже сказал, капитан покидает судно последним, а на последних костюмов, извините, в данной ситуации не предусмотрено. Я здесь второй по должности, поэтому тоже остаюсь без «пиджачка». Так уж мы распределили роли, поскольку тут и наша вина. Нужно было ещё в Петрограде брать хозяина за горло и требовать полную комплектацию спасательных средств. Я доверился кепу, а он, видно, за место держался. Парню за шестьдесят уже – немолодой. Не обнародовал тему. Типа, авось пронесёт. Теперь нам и расхлёбывать. Считай, наша жизнь в ваших руках. Успеете за четыре часа управиться и запустить главный, может быть, костюмчики вообще не потребуются. Дело в том, что по моим расчётам мы ровно через четыре с половиной часа окажемся вот на этой одинокой скале, стоящей на пути нашего дрейфа, и Валера ткнул иглой циркуля в ту точку, на которой мы должны споткнуться.

– Капитан обозначил два часа.

– Это я малость подкрутил, чтоб пострашнее было. Ситуация патовая. Успеете? – с надеждой спросил Валера.

– Одному Богу известно. Молись, на всякий случай Николе. У тебя и иконка его как раз над столом висит.

Валера перекрестился:

– Ну, с Богом, Палыч! Будем на Него уповать, – и он многозначительно указал пальцем куда-то вверх. Ситуация тебе предельно ясна. Добавить мне нечего.

Но всё-таки добавил вполголоса, уткнувшись носом в карту:

– Спаси и сохрани…

Я взглянул в большой прямоугольный иллюминатор ходового мостика и увидел под светом высоко взошедшей Луны картину, которую Айвазовский обязательно бы запечатлел на одном из своих многочисленных полотен. Но, увы, рядом его не было. Поэтому читателю придётся подключить своё воображение. Наше небольшое судно лежало почти на борту, на его подводной части хорошо просматривались большие лишайные пятна мелкого ракушечника, разбавленные красными разводьями корабельного сурика. Отдельные волны свободно перекатывались через корпус, разбиваясь разве что о выступающую трёхпалубную кормовую надстройку, пытаясь выдавить единственную дверь на правом крыле ходового мостика, отгораживающую нас от натиска стихии. Тонкий лунный глянец лежал на поверхности взбудораженного, всклокоченного и всхлипывающего чудовища с простым и коротким названием – море. Приподнятая носовая часть с торчащей из неё грузовой мачтой выписывала особо сложные кульбиты, напоминающие в итоге замкнутый математический знак бесконечности. В крайнем угловом иллюминаторе ходового мостика в зелёном свечении от круглого экрана локатора маячило озабоченное лицо капитана. Судно лежало в глубоком дрейфе, влекомое неистовым ветром, течением и подгоняемое, как тычками в спину, идущего на эшафот узника большими, плотными валами солёной воды Понта Эгейского. Вспомнились слова из рекламного проспекта, виденного накануне: «Отдыхайте на берегу ласкового Эгейского моря…»