Отдать якорь. Рассказы и мифы

НЕ САДИСЬ ОРЛОМ,

А САДИСЬ КОРОЛЕМ!

Помполит в тот же день вызвал Таковича на ковёр и предъявил партийные претензии:

– Что это Вы, Таки Такиевич, за пропаганду разводите в местах общественного пользования? Каких королей Вы имеете в виду? Мы всех царей и королей свергли. У нас рабоче-крестьянское государство…

– А кто у нас во главе государства стоит? – неожиданно спросил Такович.

– Партия, – без запинки ответил помполит.

– А кто во главе партии?

– Генеральный Секретарь…

– Так что Вы мне предлагаете, вместо короля написать Генеральный Секретарь?

– Упаси Господи! – замахал на Таковича обеими руками помполит.

– Ну, тогда оставляем короля. Только в гальюне и можно почувствовать себя королём. И унитазы целы будут.

На этом и остановились. Так мы с этими табличками от Таковича и доехали королями до самой Антарктиды.

Нико (Запахи Греции)

Уже сама мысль о вечности делает дух вечным.

Я встретил его на набережной в Салониках. Он ловил рыбу с каменного пирса, сидя на гранитном срезе, и лениво помахивал коротким удилищем. Не оборачиваясь, он произнёс недовольным голосом:

– Чего стоишь за спиной, как остолоп? Проходи! Не видел, как рыбу ловят, что ли?

Я удивился. Не видя человека, и сразу – на русском.

– А откуда… – начал было я.

– Откуда, откуда, – перебил он меня. – От верблюда! Если отозвался, значит понял. Был бы местный, пошёл бы дальше.

– Из России? – поинтересовался я.

– Из Грузии. В Тбилиси жил.

И он пропел на грузинском куплет из известной песни «Тбилисо».

– Грузин?

– По отцу грек, он из Понтийских. По матери русский. По шнобелю могу и за грузина сойти. Поди разбери сейчас, кто какой национальности.

– А зачем здесь? – спросил я.

– Зачем, – повторил он. – Судьба. Горбачёв. Перестройка. Всё сдвинулось. Если б в Грузии была работа, разве я поехал бы сюда за тыщу вёрст киселя хлебать? Годы не те.

– Давно тут?

– С утра. Клёва никакого.

– Я спрашиваю, давно ли в Салониках?

– А ты кто, моряк?

– Как догадался?

– А чего тут догадываться? Район портовый. Был бы пришлым, как я, вопросы не задавал бы. Между собой мы, из бывшего нерушимого республик свободных, общаться не очень-то любим. Так что догадаться – труда особого не надо.

Он встал, свернул удочку и протянул руку:

– Нико.

Роста он оказался небольшого. Одет просто: лёгкая голубая рубаха с коротким рукавом, серые штаны, чёрные исхоженные ботинки. Руки жилистые. Лицо с иронично-печальными глазами, крупным носом и толстыми, собранными в брамшкотовый узел губами. Когда он говорил, узел этот давал небольшую прореху, которая меняла свою конфигурацию в зависимости от произносимых слов.

– С «Максима», что ли? – узел губ повернулся немного в бок, и он помахал большим пальцем в сторону стоящего поодаль парохода.

– С него.

– А почему флаг чужой?

– Маршалловы Острова, – пояснил я.

– А причём тут острова?

– Своё всё распродали. Даже флага не осталось. Вот и ходим под чем попало. Не ты один мыкаешься.

– А-а-а! Понятно. Чужому дяде капитал сбиваете. Ну, так за это и боролись. Поздравляю от чистого сердца.

– А что остаётся делать? Тебя ведь тоже не от хорошей жизни занесло сюда.

– Послушай, генацвале, – перешёл на минорный лад Нико, – не хочешь сегодня вечером пивка местного попить? Тогда, может, и жизнь краше покажется. А? Соглашайся. Пиво здесь хорошее, водой не разбавляют. Угощаю. Сегодня халтуру одну заканчиваю. Офис под ключ сдаю. Деньги – наличными. Так что, гуляем?

– На халяву, что ли? Как-то неудобно…

– Неудобно трусы через голову надевать, – поправил меня Нико. – Сегодня – я, завтра – ты. Соглашайся, генацвале. Не сидеть же тебе весь вечер в своём железном ящике, – и он указал в сторону моего «Максима».

Мы ударили по рукам.

– В семь часов у Белой Башни, – предложил Нико.

– Думаешь, я знаю, где твоя Белая Башня?

– Спросишь. Здесь любой скажет.

– Я кроме «карамэрэ» по-гречески ничего не знаю.

– Этого достаточно. Добавишь «Лефкос Пиргос» – поймут. Короче, как выйдешь из порта, пойдёшь вот в ту сторону по проспекту моего имени, что тянется вдоль набережной. А ещё лучше, иди по самой набережной.

– Проспект твоего имени?..

– Да, проспект Никиса. Он, можно сказать, упирается в эту Белую башню. Мимо не пройдёшь. Ходьбы здесь минут двадцать. До встречи.

В запасе у меня был почти целый день, и я решил посвятить свободное время закупкам. Подходила очередная дата моего рождения. И нужно было подготовить снедь и выпивку, чтобы в кругу небольшого экипажа отметить это событие.

Тамошний рынок я нашёл легко. Был он необъятным. Я набрёл на оливковый ряд и решил взять самых дорогих маслин. Они были очень большие, чёрно-серые с фиолетово-розоватым отливом, лоснящиеся от собственного масла.