Отчий сад

Он присел на корточки перед муравейником. И убрал шишку, и отбросил в сторону палку. Наверное, в этот миг он впервые понял — не словами, душой — что каждый всесилен относительно кого-то другого, а другой относительно кого-то третьего. Он вновь хотел глянуть на небо, но почувствовал, что за ним тоже наблюдают, как за муравьями он. И глянул в сторону почти сердито. Девочка чуть испугалась, но все же не спряталась, а наоборот вы

note 63 шла из кустов и сказала немного манерно: «Здравствуй, а я вот стою и смотрю, что ты делаешь, кстати?». Еще полчаса назад он бы нагрубил этой кокетке. Но сейчас он поднялся и уставился на нее с удивлением — как на существо с другой планеты — на ее короткий вздернутый нос, пухлый большой рот и льняные волосы, слегка колышущиеся, как пламя свечи, оттого, что она как-то невольно покачивала головой. И шея, и остренькие ключицы, и ее ладошки, грязноватые с бледно-розовыми ногтями, — все неожиданно предстало перед ним крупным планом, а потом растаяло, расплылось, растеклось. И остались только ее глаза, зеленоватые, длинные, в черных ресничках, глядевшие на него восхищенно. Потом глаза затаились, спрятались под бледные тонкие веки, а на щеке у девочки оказалась темная родинка. Кирилл стоял потрясенный. О любви с первого взгляда он уже читал. А теперь, теперь понял, что так бывает на самом деле.

— Как тебя… вас… тебя зовут? — прошептал он. — Меня — Кирилл.

— Даша, — она потупилась и покраснела опять. И, как в старинных романах, вдруг налетел ветер, и закачались кусты, и…

— А, вот ты где, — сказала женщина совсем не сердито,

— пойдем-ка домой, девочка моя. — Женщина показалась синим пятном, а собачка, бегущая за ней, белой кляксой.

— До свидания! — Девочка махнула рукой. И ветер приподнял ее волосы, они упали на глаза, закрыли лицо… Начался дождь. Солдатиков заменили книги.

* * *

Помнила ли Ритка свое детство? Смутно. Возможно, потому, что ей и хотелось его забыть. Она знала, что ее отец бросил мать и скрылся в неизвестном направлении. Говорят, видели его последний раз в Алуште. А может, в Алупке. Вот, сверлила мать ее зло, упахиваюсь, как лошадь, на двух работах, чтобы тебя кормить, что

note 64 бы тебе дать образование. И тогда, в детстве, приняла Ритка твердое решение: у нее в жизни все будет не так. Нормальных-то баб мужья обспечивают, жалобилась мать, неприязненно на дочь глядя, а я — и себя, и тебя! Вот вырастешь, узнаешь, как деньги-то даются. С потом и кровью. А деньги — это всё. Небось и твой родитель на богатой принцессе женился. Зачем я ему была нужна, деревенская дуреха?..

Всё не так будет у Ритки, всё совсем, совсем наоборот!

Мать порой и поколачивала ее. Потом жалеть начинала, причитала: нагуляешь, как я, ведь такая ты хорошенькая, любой под куст затащить захочет. Но поколачивала

— это бы ладно, хуже другое — будила она Ритку ночью, если сама заявлялась поздно от своего очередного

— и, если не в духе была, требовала, чтобы дочь отчиталась, как приготовила уроки. И не дай-то Бог, чтобы в тетрадке было хоть что-то не так, хватала тогда мать что под руку попадет, раз даже тряпку половую схватила — и хлестала, хлестала!

Нет, не вспоминать детство, не вспоминать.

Ходить в кино — вот что любила Ритка. Там на экране цвели красные тюльпаны, бродили красивые молодые пары, появлялись прекрасные герои, и романтичные девушки выходили за них замуж. Одноклассницы, ее подружки, лет с десяти собирали открытки с фотографиями артистов, покупали старые журналы о кино у букиниста, вырезали оттуда портреты кинозвезд и потом подсчитывали, у кого коллекция больше, старались походить на любимых артисток: кто на Вертинских, кто на Монику Витти и на вечную Софии Лорен, или, уже на первых курсах институтов, куда они дружно поступили, на Ирину Муравьеву.

И страстные желания славы и любви овладевали Риткой. Она терла, скребла, мыла, починяла, зашивала, чистила, мела, она варила кашу, вытряхивала пыль из ковриков

— но она мечтала, мечтала, мечтала.

Мать экономила на дочери. Той приходилось донашивать старое материнское белье и вышедшие из моды

note 65 туфли — благо, у них был один размер ноги. Но однажды, в честь окончания школы, мать купила ей туфли — первые собственные Риткины туфли, красивые и дорогие. В лице матери-мачехи неожиданно на мгновение проступили черты доброй феи. И на выпускном вечере все парни приглашали Ритку танцевать: и правда, была она лучше всех! — маленькая, в розовом платье и туфлях на каблучках, как бабочка легкая, она кружилась, кружилась, кружилась. И через день записала в заветную тетрадку: «Я поняла, что по одежке встречают. Я была на выпускном в очень красивых туфлях и восхитительном платье — и все танцевали только со мной. И он».