От рук художества своего

Он шел по шумному воскресному базару и вдруг увидел, что солнечный день подернулся мраком. Слуга удивленно поднял глаза и замер — перед ним стояла смерть и размахивала сверкающей косой. Она замахнулась. От испуга слуга бросился наземь и разбил себе голову. А смерть повернулась к нему спиной и тут же исчезла.

— О великий эмир, самый мужественный и непобедимый, будь ко мне милосерден, отпусти меня на волю, дан мне коня. Та, что я встретил на базаре, не шутила. Она жаждет моей крови. Она меня предупредила…

— Что же ты намерен делать? — недовольно спросил эмир.

— Я возьму коня и ускачу подальше — она меня не найдет.

— Черт возьми! Мне жаль отпускать тебя, — сказал эмир, — ты лучший из моих слуг, вернейший. Но ты спасал мне жизнь в бою. Ладно, бери коня. Я тебя отпускаю. Куда ты хочешь ехать?

— Я поскачу в Саратов!

Эмир в знак благодарности за верную службу снабдил своего слугу всем необходимым. И тот ускакал.

На следующий день эмир по своим делам отправился на базар. Когда он шел мимо цветочных рядов, вдыхая благовонные запахи, солнечный свет померк и прямо перед ним в голубом одеянии встала смерть. Эмир узнал ее сразу по описанию слуги. Светлый день стал мрачной ночью.

— Зачем, скажи, ты напугала моего лучшего слугу? — спросил эмир.

Царица ночи зловеще усмехнулась:

— Я отнюдь не думала никого пугать. Я приходила в тот день за другими…

— Но ты же на него замахнулась? — сказал эмир.

— У меня на то не было причин, — сказала смерть. Ее лик убийственно и мрачно передернулся. — Я не замахивалась на твоего слугу, — сказала она, — я всплеснула руками от удивления.

— Чему же ты так удивилась, подруга Скорби и Печали? — спросил эмир.

— Я удивилась его забывчивости: ведь я ему назначила встречу в Саратове через неделю, а он еще тут разгуливает, в Бухаре… А скакать ему ровно семь ден — я ждать не могу.

Вспомнив эту притчу, Растрелли усмехнулся.

— Правленье мое к концу идет, — Петр тяжело вздохнул. — Намаялся я вдоволь, домой прихожу — от усталости ни рук, ни ног не чую. Сотворишь мой конный статуй в добром художестве — вот хорошо-то будет. На Литейном дворе в меди отольешь. Тебе сколько пудов для себя понадобится?

— Да пудов триста пятьдесят — четыреста.

— Немало, однако, не одну пушку из таких пудов отлить можно… Подобный статуй мне в Германии видеть довелось, когда в одном парке фонтаны осматривал, — так там три превеликие лошади есть, на них мужик стоит, у той лошади, что в середке, изо рта, а у крайних коней из ноздрей вода течет. Кругом тех лошадей ребята из мрамора сидели, воду пили, а пониже их двенадцать каменных орлов да других птиц и животных — из всех вода текла. Сделано было изрядно, дивная работа.

— Да и у нас штука выйдет изрядная! — с уверенным достоинством воскликнул скульптор.

— В искусстве твоем я не сомневаюсь, примеры и образцы мастера высокой руки ты нам показал. Ты скажи, что я мог бы тебе для вспоможения сделать? И в какие расходы обойдется подобный статуй — прикинь-ка сей момент…

Растрелли призадумался. "Без жалованья тяжко. Деньги талант кормят, без них никак нельзя. Просить государя о продлении контракта не весьма удобно, раз сам того не предлагает. Лить коня и фигуру на Литейном дворе, делать барельефы, чеканить — для всего нужны мастера, помощники, а они задарма работать не станут, им надобно из своего кармана приплачивать. Пожалуй что, в тысячу все и встанет.

Как же тут быть-то? Лишнее назовешь — бережливый царь обидится. Меньше скажешь — и того хуже, после добавки не допросишься. Да, невзгоды делают человека осторожным. В прежние годы я таким осмотрительным не был…"

— Ну ты, граф, что-то долго прикидываешь. По моей препорции сия работа на две тысячи потянет, — сказал Петр. — Неужто не хватит?

Скульптор почесал подбородок и развел руками.

— Должно хватить. Я лишнего не возьму, а только то, что стоит работы. Заказ мне по душе — статуй выйдет взрачный, изящный, достойный императора, в коем толикие добродетели имеются.

Петр посмотрел на скульптора, хитро прищурился. Втайне он еще раз порадовался, что такого мастера удалось выцарапать.

Он подошел к художнику, взял его крепко за плечи и, заглядывая в глаза, доверительно сказал:

— Мне еще никогда так сильно не желалось получить от разного художества, как этот конный статуй. Отчего — и сам не пойму. Мы из Италии триста штук скульптур в Россию притащили, а твоя среди них первой должна быть. Так — то! Ты когда начинать желаешь? — тихо спросил Петр.

— Мне форму надобно с вашего лица снять первым делом. Сие завтра же утром здесь у меня свершить можно, ежели время у вас найдется. И еще потребна мне для сверки форма с коня императора Константина, что в Риме…

— Я в пять встаю. В шесть буду завтра у тебя! А форма с римского коня будет доставлена тебе в полтора месяца. До завтра! — заключил Петр и кликнул денщиков, чтоб одевали.

Растрелли склонился в почтительном и благодарном поклоне.

Глава девятая Дело было сделано