От первых проталин до первой грозы

Мир у нас состоялся очень скоро. И, чтобы хоть чем-нибудь меня утешить, Михалыч предложил пойти в кабинет проверить, в каком состоянии находится его ружьё, промазать его ещё разок. Да и поднабить патронов к будущей весенней охоте.

Я быстро развеселился. Вечером пришёл Пётр Иванович, принёс нам пойманных им трёх щеглов. Михалыч рассказал ему о том, как он помешал мне поймать свиристелей и выйти победителем в сегодняшней ловле.

Пётр Иванович слушал внимательно, кивал головой, а потом сказал:

— Хуже быть не может, когда двое за верёвку хватаются. Тут обязательно осечка получится.

С общего согласия решено было сегодняшнее состязание в ловле не считать.

Всё это было очень хорошо. Одно плохо, что свиристелей уже не вернёшь. Забегая вперёд, скажу: это была единственная возможность поймать северных залётных гостей. Больше ни к нам, ни к Петру Ивановичу эти птицы в сад не залетали.

ВОЗДУХОПЛАВАТЕЛЬ

Вскоре со мной произошло одно маленькое происшествие. Оно случилось тоже в нашем саду.

Посреди сада рос большой старый дуб. Его ствол был узловатый, суковатый, и по нему очень удобно забираться довольно высоко до развилки толстых сучьев. В этой развилке мы с Серёжей летом частенько сиживали. Зимой на дуб ни я, ни Серёжа не лазили: и лезть в тёплой курточке неудобно, да и делать на дереве нечего — холодно и ветер насквозь пронизывает.

Но однажды мне пришла в голову блестящая идея. В передней у нас в уголке стоял большой дождевой зонтик Михалыча. Осенью, а то и летом Михалыч часто брал его с собой, когда во время дождя ходил к больным. Зимой же зонтик стоял без всякого употребления.

«А что, если взять его, залезть с ним на дуб, раскрыть там зонтик да и спрыгнуть с ним в снег. Никогда не упадёшь, если покрепче держать двумя руками; так и спустишься вниз, как огромный осенний лист».

Сказано — сделано. И вот я, выбрав подходящий денёк — тихий, не холодный, забрался с зонтом на дуб. Забрался и поглядел вниз. Во дворе за забором мама кормила кур.

Какая удача, что ветерок дует как раз в направлении двора. Воображаю, как изумится мама, когда я пролечу над её головой и крикну: «Здравствуй!» Наверное, я опущусь уже за двором на улице. Только бы под лошадь не попасть. Я посмотрел на улицу. Пусто, ни одной подводы. Я раскрыл зонтик. «Ну, Раз, два, три!»

Прыжок. Какой-то треск вверху. Зонт вырвало из Рук, и я, считая сучья, полетел на землю. Хорошо, что сучья не дали сразу упасть, хорошо, что внизу был снежный сугроб.

Я сразу же вскочил на ноги, глянул на дуб. Мой зонт, вывернутый вверх, беспомощно качался на сучьях. С огромным трудом я достал его оттуда. Весь он был перекорёжен, никак не закрывался. Кое-как я всё-таки его закрыл.

Счастье, что мама ничего не видела. Я крадучись пробрался в переднюю, поставил изуродованный зонтик на прежнее место и как ни в чём не бывало снял тёплую курточку.

«Боже мой, да она вся изорвана! Всюду клочья ваты торчат. Будто меня целая стая собак рвала». Ничего не поделаешь, придётся просить маму зашить. Но что ей скажешь, как я так изодрался? Открыть всю правду опасно — может очень рассердиться. Скажет: ещё руки-ноги переломаешь. Ну, придумаю что-нибудь.

Пришёл через часок в мамину комнату. Как можно ласковее прошу:

— Мам, зашей, пожалуйста, дырочку.

Мама только взглянула на меня, даже руками всплеснула:

— Кто ж тебя так изодрал? Всё лицо в царапинах! Подрался, что ли?

— Нет, я упал немножко.

— Упал?! — изумилась мама. — На что же ты так упал? На колючий куст?

— Да, там в саду кустик один, смородины…

Мама поглядела на мою куртку:

— Батюшки мои! И вся куртка в клочьях. Нет, это ты врёшь, что на куст упал. Сознавайся сейчас же, кто тебя так разукрасил!

В это время в комнату вошёл Михалыч.

— О-о-о! Хорош! — воскликнул он. — Как воронами весь исклёван. Где ж это ты умудрился?

Ничего не поделаешь, пришлось признаться.

К моему изумлению, мама не очень рассердилась. А когда я рассказал, как хотел пролететь над ней и поздороваться, даже рассмеялась.

И Михалыч веселился от души.

— Ах ты, горе-воздухоплаватель! — сказал он, потрепав меня по плечу. Выдрать бы тебя следует, вконец сломал мой зонтик. Ну, да не буду драть, пусть это Елизавета Александровна за меня сделает. Её, сам говоришь, особо просить не приходится.

Михалыч напророчил. Вечером, приготовляя уроки, я зазевался и нечаянно перевернул локтем чернильницу. И на клеёнку и на скатерть — всюду попало.

Бабка Лизиха пришла в ярость. В этот вечер я первый раз в жизни отведал линейки.

— С боевым крещением! — весело поздравил меня Коля, когда мы уходили домой.

— Спасибо. Желаю тебе завтра такой же удачи! — отвечал я.

Хоть в этот вечер сидеть за ужином на стуле было не очень удобно, даже просто больно, но я чувствовал себя героем: будто породнился и с Колей и с Борисом. Кроме того, я понял, что быть выдранным не так уж страшно, зато почётно в глазах товарищей, а ради этого стоит и потерпеть.

У ДЕТЕЙ НУЖНО ВОСПИТЫВАТЬ НЕ ТОЛЬКО УМ, НО И ЧУВСТВА