От первых проталин до первой грозы

Снова за столом лёгкое движение. И вот уже каждый ученик отгорожен справа и слева от своего ближайшего соседа поставленной углом раскрытой книгой. Каждый сидит как будто в своём собственном отделении.

Когда всё было сделано, бабка Лизиха открыла хрестоматию и начала диктовать. Все склонили голову над столом, принялись писать. В классе воцарилась тишина, только слышался голос Лизихи да монотонный скрип перьев.

Я диктантов ещё не писал, а только списывал о книжки и поэтому с интересом исподтишка наблюдал зa работой других.

Лица у всех были очень сосредоточенные. Многие от усердия даже приоткрыли рот, другие беззвучно шевелили губами, третьи старались незаметно из-за книжки заглянуть в тетрадь соседа. А Боря от усердия совсем положил голову себе на плечо и сопел так громко, будто он не диктант писал, а тащил на полок тяжёлый мешок муки.

— Борька, не спи! — крикнула Лизиха, прерывая диктовку.

— Я не сплю, Елизет Санна! — выпалил Борис.

— Тогда не сопи и голову попрямей! Диктовка продолжалась.

Вдруг Лизиха опустила книгу и грозно глянула в самый конец стола:

— Николай, ты что, стервец, к Митеньке всё заглядываешь? Привык на чужой шее ехать. Пересядь на другое место!

— Я не к Митеньке вашему заглядываю, — вспыхнул Коля, — а гляжу, как ваш Митенька сам с книжечки сдувает. Вот посмотрите!

И, не дав никому опомниться, Коля схватил книжку, которой Митя отгородился от соседа, и подал Елизавете Александровне.

— Да-а-а-а, хрестоматия… — даже немного растерявшись, сказала Лизиха. Митенька, что же это ты бабушку обманываешь?

— Я вас не обманывал! — дрожащим от негодования голосом воскликнул Митя. — Я и не заметил, какая это книга. Вот честное слово! Вот крест божий! — И он трижды истово перекрестился на икону.

— Верю, верю, голубчик, — успокаиваясь, ответила Елизавета Александровна. — Возьми другую книжку, отгородись от них.

После диктанта все отдали Елизавете Александровне свои тетради и пошли по домам обедать.

Мы вышли общей ватагой.

— А ловко ты его подсадил! — радовался Борька, хлопая Николая по плечу. — Молодец! Как это ты углядел только? Вот тебе и Митенька — паинька-мальчик. Да вот и он, лёгок на помине.

В это время мимо ребят проходил Митя. Он злобно взглянул на Николая, но тут же придал своему личику ласковое выражение.

— Эх, Коля, Коля! — сказал он. — Зря ты на меня наклеветал, ей-богу, зря! Ну да бог с тобой. Я обиды не помню.

— Иди, иди, пока не подсыпали! — крикнул Борька, грозно направляясь к Митеньке.

Но тот решил больше не продолжать беседу и торопливо засеменил ножками по расчищенной тропинке. Каждой хорошо одетой женщине он уступал дорогу и, сняв шапочку, здоровался.

— Какой вежливый, милый мальчик! — слышалось ему вслед.

В пять часов, когда мы все снова собрались в школе готовить уроки, нас ждало неожиданное и весьма занятное известие: Елизавета Александровна раздала ребятам тетрадки диктанта. Каждая ошибка была подчёркнута синим карандашом, а в конце страницы подведён итог. «Победителем», как всегда, оказался Борька: он сделал ошибок больше всех — двадцать три. Но этот рекорд никого особенно не удивил, даже саму Елизавету Александровну. Меньше двадцати ошибок у Борьки никогда не бывало. Самая интересная новость заключалась совсем в другом: Митенька — краса и гордость всей школы, не делавший почти никогда ни одной ошибки, — в этот раз сделал девять, и все девять во второй половине диктанта.

Эта новость шёпотом облетела сразу всех ребят.

— А что же тут удивительного? — пожал плечами Николай. — Книжку отняли, а писать не умеет, вот и насажал.

Новость обсуждали все, но огорчены ею были только двое: бабка Лизиха и сам Митенька.

Лизиха вертела в руках тетрадь своего любимца й упавшим голосом говорила:

— Митенька, родной, как же это случилось?

— Сам не знаю, — изумлённо открыв свои большие серые глаза, отвечал Митя.

— Но почему же все ошибки именно во второй части диктанта, когда книжки не было? Может, ты всё-таки иногда в неё заглядывал?

— Не заглядывал я! — нервно, с затаённой злобой, но всё с тем же кротким видом отвечал Митя.

— Тогда почему же именно во второй?

— Потому что я очень расстроился, — проговорил Митя, и в голосе его задрожали слезы. — Расстроился потому, что вы мне не верите, вы могли заподозрить, что я, что я…

Дальше он не мог уже говорить, разрыдался и выбежал в переднюю. Бабка Лизиха кряхтя, но всё-таки быстро поднялась с кресла, тоже побежала вслед за ним.

— Ну, прости, прости, родной, старую бабушку… — слышались из передней её ласковые слова, столь непривычные именно для неё.

Вскоре оба вернулись в комнату, оба расстроенные, но вполне примирённые. Митя сосал леденец, стараясь хоть чем-нибудь подсластить свою горькую участь.

В этот же вечер бабка Лизиха нещадно отодрала Борьку и Николая, чтобы слушались, чтобы учились лучше, вообще — сами знают, за что!

Всё это случилось в субботу, значит, на следующий день можно было отдохнуть и от учения, и от самой бабки Лизихи.

КТО БОЛЬШЕ ПОЙМАЕТ!