От Лукова с любовью

– Слушай, я не хочу, чтобы кто-то волновался. У каждого в жизни полно стрессов, к чему добавлять новые… Я не могу… Я не перестану жить своей жизнью и носить то, что хочу или не хочу из-за того, что кто-то – полный кретин. Начнем с того, что мне противно от того, что меня это так сильно волнует и волновало.

Ладно. Черт.

– Ты такая упрямая. Такая чудовищно упрямая, что это доводит меня до безумия. Знаешь, сколько раз мне хотелось придушить тебя? – спросил он, c явным раздражением качая головой.

Я моргнула.

– Вероятно, мне хотелось придушить тебя вдвое реже.

Он не понял моей шутки.

– Наши отношения были гораздо серьезнее, чем отношения между супругами.

Я закатила глаза, пропустив мимо ушей слово на букву «с».

– Так и есть, и ты знаешь это. Мне нужно, чтобы ты была здоровой, чтобы ты была сконцентрированной.

Я ощутила неприятное жжение в животе.

– Я понимаю, Иван. Без меня ты не можешь участвовать в соревнованиях. Поверь мне, я понимаю. Я знаю это. Я не планирую подводить тебя. Я не думала, что заболею и сорву постановку хореографии. Ты знаешь, как мне жаль.

Взгляд, которым он одарил меня…

– Джесмин, ты – мой друг. Не просто офигенная партнерша. Не пори ерунды.

Услышав, каким тоном он это сказал, я отступила на шаг и увидела ярость на его лице.

– Я хочу, чтобы ты была в безопасности, потому что ты много для меня значишь. Ты думаешь, я привожу своих партнерш к себе домой? Ты думаешь, я впускаю их в свою жизнь? Ты думаешь, что я трачу время на их родственников? Нет, я этого не делаю и никогда не делал. Я усвоил урок, когда был подростком, и моя партнерша попыталась шантажировать мою семью, говоря, что они заплатили за то, что мы победили на соревнованиях юниоров. Вот почему я теперь заключаю контракты, чтобы все было на профессиональном уровне. Мне совсем не хочется страдать так, как я страдал после того, как моя первая партнерша создала проблемы для моей семьи и для меня. Но ты…

Ну… я не знала, не так ли?

И если бы мне вдруг захотелось превратить в сущий ад жизнь этой сучки-юниорки, которая была его партнершей, то позже я обязательно подумала бы об этом.

– Ты. Много. Для меня. Значишь. Ты. Я не смог бы простить себе, если бы из-за меня с тобой что-то случилось, – продолжал он, повышая голос. – Я знаю тебя с тех пор, когда ты, будучи маленьким ребенком, помогала моей сестре вставать со льда, когда она падала. Ты не относилась к ней по-особому из-за ее фамилии, как делали все остальные. Ты не спрашивала ее обо мне. Вы с Кариной просто выбрали друг друга. Я знаю, что ты сделала для нее, она рассказывала мне. Она всем нам твердила о Джесмин Сантос, которая никого не боится. О Джесмин, которая не любит единорогов, потому что любит Пегаса за то, что он умеет летать.

– Я много лет хотел, чтобы ты стала моей партнершей, тупица. Когда Карина сказала мне, что ты хочешь перейти в парное катание, я подумал, что ты, может быть, что-нибудь скажешь мне, пусть даже в шутку. Я думал, что ты, может быть, скажешь, что хочешь дать мне пинок под зад, и я собирался поговорить с тобой об этом. Но ты ничего не сказала. Потом я узнал, что у тебя появился партнер. Какой-то недоумок, который тебе в подметки не годился.

Неужели это снова игра воображения?

– Ты помнишь? Ты помнишь, что после этого я полгода не разговаривал с тобой? – спросил он, не отрывая от меня глаз.

И я кивнула, потому что вспомнила. Я вспомнила о том, как он набрасывался на меня с жаждой мести в голубых глазах, о том, сколько мерзостей он сказал мне за те два года, я не знаю, сколько до меня не дошло сплетен и как мне удалось не поцарапать ключом его машину.

– Ты тринадцать лет была в моей жизни. Как ты не догадывалась, что я беспокоюсь о тебе? Мы валяли дурака, потому что нам это нравилось. Потому что нет никого другого, с кем мы могли бы повалять дурака так, чтобы он это выдержал.

Значит… он был прав. Он доводил меня до безумия, он всегда так делал, но только с ним я могла разговаривать, как с равным. Он бесил меня много лет.

Но…

Но…

Я открыла рот, но не могла ничего сказать.

Я…

Он…

Ну…

Протянув руку, он взял мою вялую ладонь, лежавшую на столе, потому что… я была шокирована. Удивлена. Целиком и полностью перестав контролировать себя.

– Я не хочу, чтобы с тобой, упрямая, болтливая, противная ослица, что-нибудь случилось. Неважно, моя ты партнерша или нет. Тебе понятно?

Что. За. Черт?

– Но я не позволю тебе забивать себе голову этой чушью. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И я не потерплю никаких дерьмовых секретов и не позволю нести всякий бред, поэтому тебе нужно привыкнуть к этому. Ты могла бы сказать мне о том, что твоя мама попала в аварию. О письмах и комментариях. Ты могла бы сказать мне, что чувствуешь себя плохо, Джесмин. Но теперь этому конец. Так не должно быть. Согласна?

В безопасности. Счастливой. Не потерплю всякого дерьма.