От июня до июля

А днем увезли, выслали его Дину. Что Павлик не пришел проститься, а прямо ночью из штаба уехал, поутру ее не удивило и не обидело: она отнюдь не ка­призная барышня, требующая постоянного сюсюканья в подтверждение того, что ее любят. Она великолепно понимала - не зашел поцеловать ее, малыша, значит, требовалось так спешно выезжать, что времени на сборы-то и было. Она вообще не претендовала на то, что в невыносимо тяжком партизанском существовании ей полагалась какая-то скидка. Но так случилось, посчастливилось ей, что именно здесь, в партизанской своей жизни, а не в беззаботной Варшаве или советском Белостоке, она встретила и узнала любовь, о которой прежде читала у поэтов. Любовь - это Павлик. И в этой любви родила ребенка. А любовь продолжалась вместе с жизнью, и она, окруженная его любовью, почувствовала себя беспечной. И жизнь, и даже война показались более легкими, чем воспринимались ею рань­ше, - как борьба и преодоление. И все три шалмана, организованные Вороговым, и последовавшие один за другим расстрелы бойцов, бывших узников слонимско­го гетто, уже воспринимались ею почти как череда случайных трагедий, которые в военное время приходится воспринимать и переживать как неотвратимость. Так повлияло на нее рождение ребенка. Так сказалось на ее восприятии реальности восхищение любимым Павликом. По сути, семейные заботы стали главенствовать в ее сознании, отодвинув на второй план даже происходящие вокруг события и саму войну. Сказал бы кто-то год назад, что с ней может такое случиться, не по­верила бы ни за что.

И вот утром ей сообщили, что начальник штаба Пранягин велел передать: их связь была ошибкой и заблуждением. Продолжения этому не будет. Видеть и слы­шать ее он больше не желает. И командиром соединения ей срочно приказано отбыть в еврейский семейный отряд товарища Зорина. Показываться впредь в расположении штаба соединения ей запрещается категорически. И еще - ребенок остается здесь, в крестьянской семье.

Она пыталась увидеть Сидорского, или Ворогова, или кого-нибудь еще, кто бы мог как-то разъяснить ей - что произошло этой ночью, что такое ужасное случи­лось? Никто с ней не стал разговаривать. Ее чуть ли не силой усадили в телегу и под конвоем повезли. Она не плакала, она окаменела.

СЕМЕЙНЫЙ ОТРЯД

Семейный партизанский отряд под командованием Зорина, бывшего партий­ного работника, был образован всего лишь пару месяцев тому назад из остатков других семейных отрядов.

Едва въехали на территорию лагеря, телегу, в которой истуканом сидела Дина, окружила шумная ватага чумазой детворы. Такого количества детей сразу и в одном месте Дина не видела давно. С восторженным криком «красные партиза­ны!» малыши бежали рядом с лошадьми верховых, сопровождавших Дину, и за телегой, норовя уцепиться, чтоб немного проехать.

Зорин немного знал историю прибывшей подчиненной и лишних вопросов за­давать не стал. Поинтересовался другим:

- Что умеешь делать, кроме как стрелять?

- Ремонтировать оружие.

- Хорошо. У нас собрано много испорченного оружия, и мастера-оружейники есть. Но сегодня все на уборке хлеба. Приказано заготовить пять тысяч пудов. Так что бери серп в руки - и в поле. Рабочий день с семи утра до девяти вечера. В от­ряде 556 человек. Минус мелюзга, что по лагерю бегает, минус караул и повара. Остальные - там. Задача ясна?

- Ясна.

- А может, пойдешь на скотный двор? Доить умеешь?

- Нет.

- Ладно, идем покажу, где располагаться. И до конца дня помогай на кухне.

Жилье в семейном лагере состояло из еловых шалашей и нескольких земля­нок - обычный набор лесной партизанской архитектуры.

Штаб располагался в крестьянской избе, в следующей хате разместился ла­зарет.

Еще несколько строений хутора Подмышье, хозяева которого были выселены немцами, занимали службы отряда. Пища - завтрак и ужин - готовилась здесь же.

Зорин подвел Дину к одному из шалашей.

- Здесь поживешь. Тут, кстати, жила докторская дочь из Слонима, Софа.

- Что значит «жила»? - испугалась Дина.

- Значит, что живет в другом месте, с мужем.

- Софа вышла замуж? - Сквозь состояние отупелости, безразличия и жгущего сердце горя в душе шевельнулось удивление. Приезжала на роды, о предстоящем замужестве не говорила. А может, тогда и сама ничего не знала?

- Кто муж?

- Хороший парень - Леня Оппенгемер. Стрелок, командир отделения боевой роты. Я их брак официально зарегистрировал.

До конца дня Дина помогала на кухне. Таскала воду из колодца, чистила мо­лодую бульбу, мыла, убирала. Четверо молодых ребят, пилившие и коловшие во дворе дрова, выворачивали шеи ей вслед всякий раз, как она проходила мимо. По­вариха Фрида Матвеевна заметила это.

- Разбаловались эти подростки насчет женщин, - поясняла она Дине. - Муж­чин взрослых в отряде мало, да и многие с женами. А женщин три сотни, из них больше половины - молодые вдовы. Парни к ним и липнут. А семейный отряд живет до первой немецкой блокады, что потом - и думать страшно. Так что - как себя поставишь.