От и До. Книга 3. Свидетельства бывших атеистов

В какой момент родились его первые личные отношения с Богом. Ну, наверное, после Причастия. То есть, после первой исповеди, когда батюшка сказал: «ты ни о чем не думай, ты обязательно причастись». То есть, он говорит: «это очень важно, в этом надо поучаствовать».

Я, абсолютно не понимая, что это, зачем это и как это, хотя я до этого слышал, что: если бы вы знали, что происходит во время Причастия, вы бы от Чаши не отходили никогда, я, конечно, причастился. На меня сваливается невероятная поездка, командировка по работе, которая тоже не должна была там случиться, и в последний момент она все-таки происходит, мне звонят и говорят, что сегодня вечером ты должен вылетать в Казахстан.

Я как раз думаю: «я хожу в Храм. Раза три я уже там был. Уже причастился и, как бы, ничего не происходит, что такое. Господи, помоги мне, пожалуйста, понять, как дальше. Потому что многие говорят, что после Причастия должно произойти что-то особое». Я не понимаю, что это. Просто говорю: «Господи, помоги мне! Покажи мне того человека, который дальше меня поведет. Потому что я вот вроде все познал уже: причастился, попостился перед этим, исповедовался. Вот. Уже две или три службы отстоял, а ничего не происходит кардинального. Вот.

Случается командировка. Я приезжаю в аэропорт. Я не знал, кто со мной поедет. Встречается фотограф, который с нами летит, нас друг другу представляют, и мне говорят, что вот с этим человеком вы летите в командировку. Он достает свой телефон и говорит:

— Давай мы выключим перед поездкой телефоны и пойдем пообедаем перед полетом.

Поворачивает телефон, и я вижу там заставку — икону Божией Матери. Я думаю: «вот, это случилось». Я сажусь в самолете рядом с ним. Когда прилетаем и распределяемся, я тоже прошусь к нему рядом, и начинаю его донимать. Я был тогда обычным офисным клерком, а он был с бородой. Ну, видно, когда человек воцерковленный, просто-напросто говоря. Я начал его донимать: «расскажи мне пожалуйста, я причастился и ничего не происходит».

Он молчит первый день. Я его полночи донимаю. На следующий день я в экипаж к нему в машину сажусь, тоже по дороге едем, я начинаю ему рассказывать, что у меня происходит в жизни, какие метаморфозы. И при этом ничего не понимаю и не чувствую. «Давай, — опять, — расскажи мне». Он опять молчит.

Дня три он сопротивлялся. На четвертый день у нас была первая ночевка в пустыне. Мы пересекли границу Казахстана и Узбекистана, попали в пустыню, и вечером в расслабленной атмосфере, поужинали. Потом пошли спать, и я говорю:

— Слушай, давай-ка ты на самом деле расскажешь мне, что происходит, потому что я больше не могу. — Он говорит:

— Ты хочешь услышать? — Я говорю:

— Да, я хочу услышать. — Он говорит:

— Пойдем в пустыню. — Я говорю:

— Давай я сейчас «берцы» одену от змей.

Потому что нас предупредили, что очень много змей. Он мне говорит:

— Не надо никаких защит, потому что: «там, где двое или трое собраны во Имя Мое, там Я посреди их». — Я говорю:

— Ну, пойдем.

Мы с ним ушли, и он говорит:

— Что ты хочешь услышать?

Он меня как-то встряхнул, как батюшка Серафим в свое время, что: что ты хочешь услышать? Что тебе не понятно? — Я говорю:

Ну как, я пришел в Церковь, никого не убиваю, хороший. Почему у меня в жизни такие ситуации: неприятности и почему я злюсь, раздражаюсь? Почему все так происходит? — Он мне говорит:

— А ты видел когда-нибудь крест? — Я говорю:

— Да, конечно, видел. — Он говорит:

— А что там? Там вторая сторона свободна. Если хочешь быть как Он, христианином, виси, страдай, прощай и молись за своих врагов.

То есть, он меня встряхнул. В том плане, что я думал, что он сейчас скажет, что надо молиться, надо там чаще причащаться. То есть, то, что говорят все, и это поменяет твою жизнь. А он мне говорит наоборот, что надо страдать, надо жертвовать, надо жертвенно жить. И утром, когда ты встаешь, надо думать не о том, что ты можешь получить, и что у тебя будет сегодня в течение дня, а что ты можешь отдать людям. Для чего ты проснулся, что ты можешь дать Богу и что ты можешь дать ближнему своему.

Как-то он меня так встряхнул, и, конечно, для меня это был некий шок. Потому что я когда прилетел в Москву, я понял, что: люди, вообще все не так. Мы должны жить не для себя, а для того, чтобы жертвовать, и христианство не в том, чтобы прийти, помолиться к Богу и получить машину. Помолиться, и получить жену; помолиться, и получить детей, да. А немножко в другом.

К счастью! Я прям молюсь и радуюсь, что мой путь был не через какую-то трагедию — то есть, не стал я инвалидом, больным, и что со мной клиническая смерть не случилась, а вот так все поменялось. То есть, это был такой очень интересный, очень приятный путь.

Сейчас все в моей жизни практически поменялось. Я работаю завхозом в Храме. Я ушел с работы. У меня многодетная семья. Я перестал увлекаться гонками. То есть, это повлияло на все, на все части моей жизни. Поменялся круг друзей, и при этом старый не исчез, но он сильно расширился.