Осужден и забыт

– За последний год были похоронены несколько женщин за семьдесят, но фамилии Высоковская я среди них не припомню. Может быть, ваша тетушка была похоронена под девичьей фамилией? Такое тоже бывает. – Михаил Аполлинариевич посмотрел на меня ясно – голубыми, почти белесыми глазами, листая большую книгу с перечнем всех усопших.

– Дело в том, что Высоковская – это и есть девичья фамилия тети Зинаиды, – на всякий случай соврал я. Хорош бы я был племянничек, если бы не знал девичьей фамилии любимой тетушки. – Она дважды была замужем, но сознательно не меняла своей фамилии.

– Да… в те времена у вас, при Советах, она, как и многие тогда, могла бы жестоко поплатиться за свое происхождение, – вздохнул старик.

– Что правда, то правда, моя мама, ее двоюродная сестра, всегда скрывала, что у нее есть сестра во Франции.

– И что же, никого из родственников здесь у тетушки не осталось? – спросил старик.

Я развел руками.

– Значит, и за могилой, если она действительно умерла, никто не ухаживает…– Он продолжал листать книгу, ведя морщинистым пальцем вдоль заглавных букв фамилий. – У нас здесь есть несколько добровольных помощниц – пожилых русских дам, которые следят за такими могилами. Кустарник подстригают, метут дорожки, убирают опавшие листья. Может быть, они что-то знают. Впрочем, если она у нас похоронена, она обязательно должна быть записана в книге.

– А почему бы вам не воспользоваться этим, – я кивнул в сторону стоящего на столе компьютера, – может быть, с помощью компьютера быстрее будет? Наверняка у вас есть электронный банк данных.

– А, вы про него. – Он окинул скептическим взглядом выключенный ящик компьютера. – Все у нас есть, молодой человек, в компьютер заглянуть не проблема. Вы, молодые, сегодня машинам доверяете больше, чем человеку. А насчет быстрее или надежнее, тут я себе позволю с вами не согласиться. И машина может ошибиться и сломаться. А мой компьютер – вот он, – старик постучал пальцем по своему высокому лбу, – всегда со мной, пока я жив.

– Ну что вы, Михаил Аполлинариевич! Я совсем не хотел вас обидеть. Я уверен, что если кто сейчас и может мне помочь, то только вы.

– Вся беда в том, что вы не знаете год ее смерти.

– По крайней мере, десять лет назад она была жива.

– Одну минуточку, – старик внимательно разглядывал старую запись, – вот здесь что-то похожее. Есть Выстаковская З. А., похоронена в сентябре, семь лет назад. Восемнадцатый сектор в южной части, захоронение номер двадцать один.

– Вы думаете, могли неправильно записать фамилию?

– Вообще то вряд ли, но все может быть. Если ее хоронили не родственники, а, предположим, те же соседи или сотрудники социальной службы, вполне могли произнести нечетко, а потом проверить было некому. Вместо Высоковской записали Выстаковской. И инициалы совпадают.

Смотритель показал мне план кладбища, я простился с ним и отправился в южную часть на поиски восемнадцатого сектора. Я шел по аккуратным дорожкам из гравия мимо красивых, ухоженных могил. На многих стояли свежие цветы в вазах. Солнце играло золотыми бликами на шероховатом мраморе крестов и могильных плит. Лишь иногда шелест листвы нарушал задумчивую тишину.

Время от времени на пути мне встречались редкие посетители кладбища. Строго одетые пожилые женщины с цветами, немолодые пары, заботливо поддерживающие друг друга под руки. Наконец я забрел в искомый восемнадцатый сектор. Неужели старая разведчица действительно уже обрела свой последний приют и унесла с собой правду о Михайлове? Почему-то мне очень не хотелось в это верить. Не хотелось думать, что я проделал такой большой путь напрасно.

Здесь было как-то особенно пустынно. Посетителей не было, хотя неподалеку, метрах в пятнадцати, краем глаза я заметил, что мелькнула чья-то тень, но, обернувшись, я никого не увидел. За ровным рядом высоких крестов и резных оград золотые солнечные блики играли на скорбно склоненной фигуре мраморного ангела. «Наверное, это духи старого кладбища», – усмехнулся я про себя.

Я прошел первые десять могил. Отсчитал еще десять, вот и двадцать первая. С фотографии мне улыбалась красивая молодая женщина лет тридцати пяти. «Выстаковская Зоя Александровна» было выбито на табличке, «1951-1992 год». «Потеря безмерна, скорбь бесконечна», «Родители, муж, сын». Неужели не она? Конечно, нет, Высоковская родилась по крайней мере лет на тридцать раньше. Предположим, фамилию еще могли переврать, но имя и отчество тоже не совпадают. Да и родственников у нее не было. Выходит, жива еще моя старушка?

Значит, поиски продолжаются, и наше свидание еще впереди. Как говорил незабвенный Семен Семеныч Горбунков из «Бриллиантовой руки» – «Будем искать!» Обрадованный, я зашел внутрь ограды, решив передохнуть и покурить минут пять на мраморной скамейке, прежде чем отправиться в обратный путь.