Остров пропавших деревьев

В тот день солнце уже начинало клониться к закату, вот-вот должен был начаться комендантский час. Оказавшиеся на улице местные жители стремглав неслись домой из опасения столкнуться с военным патрулем. Не бежал лишь один человек – мужчина с впалыми щеками и зелеными глазами цвета горной реки. Он неторопливо шел по дороге, мирно покуривая и не глядя по сторонам. Его лицо, скрытое облачком табачного дыма, было осунувшимся и бледным. Это был дедушка Костаса. И звали его тоже Костас.

А несколько минут спустя за угол свернул английский патруль. Обычно они патрулировали группами из четырех человек, но на сей раз их было пятеро.

Один из солдат, обнаружив впереди идущего человека, посмотрел на часы, после чего крикнул по-гречески:

– Стамата!

Однако человек не остановился, не замедлил шаг. Более того, он, похоже, пошел чуть быстрее.

– Стоять! – приказал по-английски другой солдат. – Эй, ты! Остановись! Я тебя предупреждаю.

Но мужчина как ни в чем не бывало продолжил идти вперед.

– Дур! – По-турецки закричали солдаты. – Дур дедим![12]

К этому времени мужчина уже дошел до конца улицы, где над разрушенной оградой нависло старое рожковое дерево. Мужчина затянулся сигаретой, вобрав в себя дым растянутыми губами. На секунду могло показаться, будто он улыбается, смеется над преследовавшими его солдатами.

– Стамата! – Последнее предупреждение.

Солдаты открыли огонь.

Отец Панагиоты рухнул возле рожкового дерева, стукнувшись о него головой. Изо рта у него вырвался сдавленный звук, потекла тонкая струйка крови. Все произошло слишком быстро. Он успел сделать последнюю в своей жизни затяжку и тотчас же упал на землю, изрешеченный пулями. Две пули пролетели мимо, застряв в стволе рожкового дерева.

Когда солдаты подошли к лежавшему на земле мужчине, чтобы обшарить карманы, то не обнаружили ни огнестрельного, ни какого другого оружия. Солдаты пощупали пульс, пульса не было. Семью известили на следующее утро, детям сообщили, что их отец, несмотря на неоднократные предупреждения, открыто не повиновался приказу.

И только тогда открылась правда: Костас Элиопулос, пятидесяти одного года от роду, с младенчества был глухим. Он не слышал ни единого слова приказов – ни по-гречески, ни по-турецки, ни по-английски. Панагиота, которая тогда только вышла замуж, не забыла и не простила. Родив своего первенца, она собралась при крещении дать ему имя своего убитого отца, но муж категорически настоял, чтобы сына нарекли в честь другого деда. Поэтому, когда на свет появился второй сын, Панагиота уже не стала слушать никаких возражений. Костаса Казандзакиса назвали в честь дедушки со стороны матери, невинного глухого человека, убитого под рожковым деревом.

Поэтому, хотя я и недолюбливаю рожковые деревья, с их вечным соперничеством, мне пришлось включить их в свое повествование. И подобно тому как деревья постоянно общаются, конкурируют и сотрудничают – и над, и под землей, – так и истории прорастают, наливаются и расцветают, сплетаясь невидимыми корнями.

Музыкальная шкатулка

Лондон, конец 2010-х годов

На второе утро после начала бури весь город погрузился во тьму, как будто ночь выиграла наконец вечную битву с днем. Острая ледяная крупа выщербила воздух, а когда создалось полное впечатление, что это теперь навсегда, ледяная крупа вдруг рассеялась.

Запертые в четырех стенах, все трое сидели в гостиной и смотрели новости. Из-за проливных дождей реки вышли из берегов, в результате чего по всей стране оказались затоплены тысячи домов и причинен ущерб самым разным видам бизнеса. В Лейк-Дистрикте произошли оползни. Штормовой ветер сорвал крышу многоквартирного дома на оживленной улице Лондона, пострадало несколько автомобилей, несколько человек получили ранения. Поваленные деревья заблокировали дороги и железнодорожные пути. Синоптики предупреждали, что худшее еще впереди, и просили людей не выходить из дому без крайней необходимости.

Когда они выключили телевизор, Мерьем, шумно вздохнув, покачала головой:

– Похоже, наступает апокалипсис. Лично мне так кажется. Боюсь, человечеству скоро придет конец.

– Это все изменение климата, – не отрывая глаз от телефона, сказала Ада. – А отнюдь не жаждущий мщения Господь Бог. Исключительно наших собственных рук дело. Если мы срочно не начнем действовать, человечеству следует ожидать новых ураганов и наводнений. Нас никто не спасет. Еще немного – и будет поздно бороться за сохранение коралловых рифов и данаид-монархов.

Костас, внимательно слушавший дочь, кивнул. Он собрался было что-то сказать, однако прикусил язык, чтобы дать Аде шанс установить контакт с тетей.

Мерьем хлопнула себя по лбу:

– О да, бабочки! Я вспомнила. И где была моя голова?! Я забыла дать тебе кое-что очень важное. Пойдем со мной. Это в моей комнате… где-то там!

Однако Ада уже утратила интерес к разговору, обнаружив очередной жестокий комментарий к видео со школьного урока. Поэтому она не сразу поняла, чего от нее хочет тетя.

– Ступай, дорогая. – Костас ободряюще мотнул головой.