Остров надежды

В нос ударил запах разогретого солнцем дерева. Внутри умещалась только деревянная кровать, низкий диван с полотняной обивкой и белая каплеобразной формы ванна.

После обеда становилось нестерпимо жарко и душно, солнце посылало на землю убийственные лучи, словно пытаясь свести счёты с людьми за дармовое использование своей энергии. Не спасала ни густая тень деревьев, ни близость моря, ни порывы ветра, обжигающего лёгкие, как в пустыне. И поразился, увидев Софи на кровати, укутанную в пашминовую, из тонкой шерсти козы, шаль кремового цвета. Рядом на столике стоял высокий стакан с соком, плоская ваза с бананами, виноградом и плодами манго, которые я принёс вчера. Кажется, она даже не прикоснулась к ним. Её болезненный вид обеспокоил меня: волосы растрепались и потускнели, кожа землистого оттенка, черты лица заострились, губы обметало белым.

— Софи, что случилось? Ты плохо выглядишь, — бросил я, присаживаясь на диван.

— Все в порядке, — глухо ответила она, взяв стакан с соком, пригубила и закашлялась. — Что тебе удалось узнать?

— Узнать? — я вздохнул, расслабленно раскинул руки по спинке дивана. — Ну. Познакомился с семейством Крамер. Двухэтажный особняк с видом на деньги, старинная мебель в чехлах, статуи из мрамора, гипса, бронзовые торшеры, картины в помпезных рамах, коллекционные машины, вертолёт, моторная яхта. В общем: отравление собственным баблом. Супруга, похоже, бывшая шлюха или танцовщица экзотических танцев. Один хрен.

— Крамер — хозяин острова. Ему здесь почти все принадлежит. Тростниковые поля, пальмы и рудники, — её голос звучал слабо и надтреснуто, как у старухи, казалось, любое слово даётся с трудом. — Почти весь доход от туризма.

Она высвободила из-под шали бледную, покрытую гусиной кожей руку, подтянула край.

— Ну да. У него отличная библиотека по истории острова, — продолжил я, с напряжением рассматривая её. — Мне там удалось кое-что найти. Правда, пока немного… Софи, давай я позову врача. Мне совсем не нравится твой вид.

— У меня это бывает, — тихо ответила она, в горле что-то пискнуло. — Скоро пройдёт. Рассказывай дальше. Если хочешь выпить: в холодильнике пиво.

— Нет, не хочу. Не возражаешь, я закурю? — вытащил пачку и отошёл к широкому во всю стену окну, за которым раскинулась мерцающая блеском аквамарина гладь озера.

Постучав сигаретой о коробку, задумался. Перед мысленным взором непроизвольно вспыхнул разговор с отцом Софи. Его тоже сильно знобило, и одет он был в плотный твидовый костюм. Может быть, это наследственное заболевание?

— Что-то ещё удалось? — она вяло отщипнула виноградинку и положила в рот, будто пыталась убедить в том, что не больна.

— Софи, давай прогуляемся сейчас. Подышишь свежим воздухом.

— Ты так заботишься обо мне, словно я твоя жена, — она улыбнулась, но так слабо, как будто отблеск уходящего за горизонт солнца вспыхнул и погас.

— Ну, боюсь потерять выгодного клиента, — я пытался шутить. — Завтра с утра хотел зайти в церквушку к отцу Бенджамину. Познакомился с ним у Крамера. Преподобный — летописец этого острова. Сказал, что у него есть старинная книга, которую он перевёл. Там много информации. Пойдёшь со мной?

— Нет, Роберт, — она прилегла, свернувшись калачиком. — Мне не хочется туда идти. Укрой меня, пожалуйста.

Загасив едва начатую сигарету в пепельнице, я подошёл к ней. Взял с дивана плед, бережно закрыл. Она подложила под щёку ладонь и смежила веки. Её бледное лицо в обрамленье казавшихся в полутьме тёмными волос походило на кукольное. Жалость сжала холодными пальцами сердце.

Я вышел из домика, осторожно закрыв дверь. Прижался затылком к нагретой поверхности и сжал виски в ладонях. Тревога не отпускала. Нет, идти к преподобному надо прямо сейчас.

К молитвенному дому адвентистов седьмого дня вела широкая тропа, пролегающая между частокола воздушных корней баньянов, высоких кокосовых пальм и хлебных деревьев. Красно-коричневую землю усыпали пожухлые листья пальм и папоротников, сгнивших ветвей.

На фоне тёмно-синего без единого облачка неба показалось длинное приземистое здание из серого камня под остроконечной крышей. Тонкие колонны украшали фасад. В глубине стрельчатого входа над массивной деревянной дверью висел знак адвентистов: два языка золотистого пламени.

Хорошо смазанные петли едва слышно скрипнули, дверь отворилась, пропустив внутрь и на миг показалось, что я оказался в раю. После душного, пропитанного тяжёлыми запахами моря и цветущих растений июльского полдня, мягко окутал свежий прохладный воздух. Захотелось рассмеяться, отогнать тревогу, сковавшую сердце.