Остров Итонго

— Кроме некоторых деталей в одежде женщин, особенно этой чернобровой принцессы Руми, я обнаружил также и в языке итонган, и в некоторых их обычаях несомненные следы чилийского влияния. Кто знает, не прибыл ли много столетий назад с южноамериканского континента на этот одинокий остров кто-нибудь из их предков? Что это за шум!..

Ночную тишину разорвал гомон человеческих голосов — низкие, горловые крики мужчин и визгливые причитания женщин. Изана, который перед этим равнодушно прислушивался к непонятному для него разговору белых, выбег из хижины. Неожиданно в дверях возник силуэт прелестной девушки в красном лифе, голубой юбке и плаще, скрепленным на плече брошью. В ее глазах были слезы, а на лице читался страх. Она подошла к Гневошу и схватила его за руку.

— Мой господин и отец Аталанга, — сказала она, подавляя рыдания, — только что отправился в страну теней.

Питерсон смотрел на нее с сочувствием.

— Бедное дитя. Она только что потеряла отца. Это принцесса Руми.

Гневош машинально обнял ее за плечи.

— Руми, Руми, — несколько раз ласково повторил он.

Она слегка отстранилась и обратилась к капитану:

— Я пришла предостеречь вас перед Великим Врачевателем. Колдун Маранкагуа завидует новому положению Итонгуара среди моих братьев и ненавидит вас обоих. Будьте начеку. Атахуальпа, переведи мои слова избраннику духов на язык твоих отцов.

Прежде чем капитан успел выполнить ее просьбу, раздался язвительный смех колдуна.

— Хе, хе, хе! — смеялся Маранкагуа, стоя на пороге хижины. — Что это делает в доме белых братьев королевская дочь и жрица великой богини?

А когда ему никто не ответил, его тон стал строгим и острым, как лезвие томагавка:

— Твое место в святилище, рядом с хранительницей Ваймути. Не подобает тебе, деве и жрице, пребывать ночной порой в жилище у мужчин.

Руми бросила быстрый взгляд на инженера и, не произнеся ни слова, ушла. Маранкагуа посмотрел на белых с вызывающей усмешкой. Но и Питерсон не остался в долгу.

— Маранкагуа, — четко произнося каждое слово, сказал он. — Не вмешивайся в чужие дела, а занимайся лучше своими идолами, жрецами и церемониями. Советую тебе — не вставай на нашем пути.

— Так уверенно с первого дня почувствовали вы себя на земле моих отцов, белые братья? — прошептал со злостью колдун. — Завтра мы увидим, Атахуальпа, преодолеет ли твой друг так же успешно, как сегодня, второе испытание, — на этот раз более тяжелое, — испытание своей силы.

Капитан указал ему рукой на дверь.

— Об этом мы не беспокоимся. А теперь оставь нас одних.

Когда колдун исчез в ночной темноте, Гневош и Питерсон вышли из хижины и сели на лавке под навесом. Некоторое время царило молчание. Молчание прервал капитан, заметив:

— Стало быть король Аталанга умер, назначив перед смертью тебя, Джон, на роль своего частичного преемника. Трагикомическое завещание.

Гневош не отвечал. Он с интересом наблюдал за белым, расшитым рубиновыми искрами дымным шлейфом, бесшумно поднимающимся из кратера священной горы.

— Вулкан Ротовера! — прошептал он. — Вулкан Ротовера…

Похороны

На следующий день, ранним утром, в совещательном доме в центре деревни, под председательством первосвященника Хуанако, собрался Совет Десяти, который должен был установить порядок проведения похоронного обряда и обсудить детали траурной церемонии.

Тем временем Врумароти, вдова великого короля, и его три красавицы-дочки, как ближайшие родственники покойного и поэтому обремененные опасным для окружающих «табу», прошли очищающее омовение в священной купальне Торана неподалеку от храма Оро. Потом, в знак траура, они надели белые одежды и старались ни к кому не приближаться, чтобы их тень ни на кого не упала и никому не навредила. Ибо, будучи обремененными «табу» по причине смерти отца и мужа, они в течение семи дней считались существами нечистыми, которых следовало избегать. По этой же причине сразу после выхода из купальни вдову заперли в святилище неподалеку Тораны, чтобы на время опасного семидневного периода ослабить внешнее воздействие скорбящей, пагубное для каждого, кто не являлся представителем ее рода.