Останься со мной живым

Егор. Сердце опять кольнуло. Он хотел меня спасти, столкнул с пути автомобиля. Принял удар на себя. От переживания меня охватила дрожь. Я всё пыталась припомнить разговор ангелов смерти, они твердили о какой-то несс, что даёт жизнь и пропуск на ту сторону. Дружок — вот кто заварил эту кашу.

Беспечный ангел смерти Л'а-грим. Из лучших побуждений, желая спасти невинную детскую душу, он отдал несс Егора девочке, чем обрёк его на мучения, подвесил между мирами живых и мёртвых, подкармливая крохами жизненной силы Кати. Так вот откуда в ней столько упорства и проснувшаяся тяга к рисованию, вот почему она узнала картины Егора. Вот почему Дружок так боялся прикосновений Кати — она бы забрала у него свою несс и умерла.

Быть может, никто бы и не узнал о том, что провернул Л'а-грим. Он бы отбывал изгнание в теле пса и возвращал Егора, пока жила Катя. Все были бы счастливы, если бы не та авария, если бы Егор не захотел отдать свою душу взамен моей.

А теперь, когда смерть повернула время вспять, Л'а-грим сохранил мою память, лишив одновременно всего того, что было дорого тогда, резко обесценив всё, что имелось у нынешней Кати. Но он предупреждал, что я могу сойти с ума, знал, что так и будет, но всё равно рискнул, чтобы спасти невинную душу. Но оправдала ли я его ожидания? Я точно не знала.

Интересно, где Ла-грим сейчас? Ему сулили ещё одну собачью жизнь в наказание. Интересно, какую собаку он выберет в этот раз?

Я писала и писала всю ночь напролёт, у меня уже болело запястье, но нужно было оставить воспоминания на бумаге, перестать быть двумя разными личностями и скорее уже собрать себя в единое целое.

Глава 76. Расставание

Если бы мне кто-то сказал, что ветрянка — опасная болезнь, я бы рассмеялась. Теперь я не смеялась, а морщилась, смотря на своё лицо в мелкую крапинку и умирая от зуда, разливавшегося по всему телу. Сейчас я бы сказала, что ветрянка — это настоящий ад.

Но я была рада изолированности от общества, находясь в поисках настоящей себя. Мне нужно было обрести ценности, ориентиры, переосмыслить жизнь, разобраться в себе наконец. Двум Катям в моей голове сложно было примириться. И яблоком раздора стали мужчины. Мне почти удалось убедить нынешнюю Катю, что если мы съедемся с Сеней, то дальше всё будет совсем не радостно, что парень задушит заботой, но она хотела быть с ним и напрочь отрицала появление какого-либо другого мужчины в нашей жизни. Меня разрывало от тоски по Егору, а она постоянно тянулась к Сене.

Пока я лежала в больнице, Сеня писал и звонил целыми днями, и Катя радовалась его вниманию, а я настаивала на том, что нужно разорвать эту связь и чем раньше, тем лучше, чтобы не мучить парня. Но всё равно попросила его разузнать обо всех авариях в Твери. Только вылетевшего на встречку автобуса среди происшествий не было. Это давало мне надежду на то, что Егор жив.

Когда вернулась из больницы домой, опять погрузилась в поток дежавю. Что бы я ни делала, это уже было со мной когда-то. Попросила Ульяну намазать спину выписанным фукорцином, хорошо хоть не зелёнкой, хотя это средство тоже оставляло яркие пятна, но розовые. Ульяна очень долго возилась.

— Что ты за художества на мне выводишь? — поинтересовалась я.

— Секрет, — хихикала она, и вдруг раздался звук фотокамеры на телефоне.

И я снова вспомнила. Это уже было. Ульяна тогда изрисовала все мои прыщики на спине маленькими мужскими половыми органами и выложила эту «красоту» в Инстаграм. Это было одновременно и смешно, и отвратительно.

— Я знаю, что ты мне там понарисовала, пошлячка! — усмехнулась я. — Хорошо, что мне не надо в бассейн, а то меня бы выгнали с позором.

Ульяна расхохоталась и потом показала мне пост в Инстаграм, даже сделала приписку, что это я, и поставила хэштег «бодиарт». Удивительно чёткое дежавю — точь-в-точь так, как было раньше.

— Я же тебе отомщу. Готовься, утром проснёшься с усами Дали! — смеялась я, но от лекарства становилось чуть легче, зуд уходил, и, нарисуй она мне на спине хоть золотые купола, я бы всё равно была благодарна.

После выписки Сеня не заставил себя долго ждать, примчался уже на следующий день. И это оказался самый сложный выбор в моей жизни. Я отвернулась, когда он потянулся поцеловать, отстранилась, и парень сразу, с порога, почувствовал перемены.

— Если ты из-за пятен, мне всё равно. Я уже болел ветрянкой, — усмехнулся он и попытался обхватить меня.

Нынешняя Катя тянулась к нему в объятия, а меня ломало, я не хотела его целовать, в голове, в теле творился хаос, борьба двух личностей.

— Сеня, нам нужно расстаться! — мне удалось взять верх, и я тут же резко проговорила, словно дала пощёчину.

Он опешил, уставился на меня:

— Из-за ветрянки? Кать, ты бредишь.

— Сень, я не хочу расставаться, мне с тобой хорошо, — это говорила уже не я, тело окутало теплом. Неужели я действительно любила Сеню когда-то?

Парень часто-часто заморгал, сел рядом.

— Катюш, что с тобой?

— Я схожу с ума, — выдала опять не я и сжала его ладонь, потянулась к губам. — Но мы справимся.