Особый отдел и тринадцатый опыт

— Хвалиться, честно говоря, нечем, — сообщила Людочка, уже ставшая в опергруппе штатным докладчиком. — Но чего-то мы всё же добились. — Она взяла из рук Цимбаларя распечатку, сплошь исчёрканную разноцветными значками. — На мой взгляд, кое-кого из этого списка можно смело отбросить. Взять, к примеру, того же младшего научного сотрудника Мечеева. Фундаментальную науку он давно забросил. Заседает в правлении коммерческого банка. Разъезжает на новеньком лимузине. Недавно вселился в роскошную квартиру. Зачем ему, спрашивается, подрывать железнодорожную линию между Пыталовом и Островом?

— По просьбе акционеров банка, — сказал Ваня. — Полмиллиона долларов на дороге не валяются. Особенно мелкими купюрами.

— То же самое относится и к некоторым другим особам, чьи фамилии взяты мною в зелёный овал, — продолжала Людочка. — Всё это обеспеченные, добропорядочные, поглощённые делом люди… Но не всем так повезло в жизни. Уже упоминавшийся здесь кандидат физико-математических наук Саблин занимается в институтской лаборатории какой-то скучнейшей, давно устаревшей темой, что является причиной его постоянных жалоб. Реальные доходы Саблина не превышают пяти тысяч рублей в месяц, а между тем он вынужден содержать большую семью и вдобавок платить алименты. Однако характер, убеждения и состояние здоровья этого человека не позволяют причислить его к категории потенциальных террористов. Он-то и Петербург, наверное, уже лет десять не покидал.

— А зачем ему, спрашивается, покидать Петербург? — делано удивился Ваня, добровольно принявший на себя роль так называемого адвоката дьявола, проще говоря, негативно настроенного оппонента. — Сидит твой Саблин в лаборатории, жалуется всем на жизнь, а сам тем временем втихаря разрабатывает новейшие взрывные технологии. Что касается черновой работы, то её делают другие.

Дабы позволить Людочке высказаться до конца, Цимбаларю пришлось сунуть в рот Ване ломоть копчёного лосося.

— Таким образом, люди среднего класса, чья причастность к преступлению маловероятна, взяты в коричневый овал. — Для наглядности она продемонстрировала свой список присутствующим. — И последнее… Есть несколько изгоев, по разным причинам забросивших науку, оставшихся без средств к существованию, настроенных по отношению к обществу негативно и по своему характеру склонных к авантюрам. Эти помечены красным овалом, знаком опасности. Считаю, что в первую очередь необходимо заняться ими.

— Кое в чём Людмила Савельевна права, — сказал Кондаков. — Но и позиция Вани имеет право на существование. Дайте ему чем-нибудь запить рыбу, а то ещё подавится… По одним только признакам достатка, внешнего лоска и наигранной добропорядочности человека нельзя отнести к сонму ангелов. Точно так же, как нельзя огулом зачислять в дьявольское воинство всех обитателей дна. Человеческая душа — потёмки. Зачастую мы сами не знаем, на что способны. Поэтому придётся проверять всех лиц, занесённых в список. Хотя, конечно, разумнее будет начать с «красненьких».

— Присоединяюсь к этому мнению, — сказал Цимбаларь, досель хранивший дипломатическое молчание, поскольку идея разделить подозреваемых на агнцев и козлищ принадлежала именно ему. — Со своей стороны, предлагаю предоставить Петру Фомичу выходной. Пусть денёк отлежится. А мы с помощью жребия распределим учёную шваль между собой. На этот раз поработаем в одиночку, поскольку каждый предпочитает пользоваться своими специфическими методами. В случае удачи будем созваниваться через Петра Фомича.

— За диспетчера меня оставляете? — насупился Кондаков.

— Нет, за оперативного дежурного и координатора всей операции. Причём сроком всего на один день.

— А почему не на сутки? — заныл Ваня. — Ты ведь знаешь, что я, по примеру советских пионеров, предпочитаю действовать в темноте.

— Тогда начинай прямо сейчас.

— Сейчас я что-то не в форме… Давайте лучше посвятим сегодняшний вечер отдыху, а заодно отпразднуем счастливое спасение Петра Фомича. Пусть и дальше число его воздушных полётов совпадает с числом удачных приземлений.

— Это мысль, — кивнул Цимбаларь. — Отдых нам не помешает. В конце концов мы тоже люди и имеем право на маленькие человеческие радости.

— Если бы на маленькие.. — удручённо вздохнула Людочка. — Знаю я вас всех как облупленных. Очень скоро маленькие человеческие радости превратятся в грандиозное свинство. Впрочем, в этом вопросе я вам не авторитет. Гуляйте на здоровье. Только стволы оставьте в номере.

— А как же ты? — хором воскликнули мужчины.

— Куда я денусь… Приму участие. Но чисто символическое. И не смейте принуждать меня к танцам на столике!

— Никто тебя к этому никогда не принуждал, — сказал Ваня, рассудительный, как брандмейстер на пожаре. — А вот отговаривать приходилось. И не раз..

Вечер, отданный маленьким человеческим радостям, начался прямо в номере, продолжился в гостиничном ресторане и закончился глубокой ночью в итальянском баре на двенадцатом этаже, откуда Ваню пришлось уносить на плечах, а Кондакова выводить под руки.