Особый отдел и тринадцатый опыт

— Тебе что, папаша, надо? — поинтересовались рыбаки, держась от Кондакова на расстоянии, превышающем дальность прицельного выстрела. — Ежели ты из рыбоохраны, то мы закон не нарушаем. Ловим на один крючок, за пределами рыбоохранной зоны, без применения запрещённых орудий лова. И если мы сами эту рыбку не выловим, она к финнам уйдёт. Неужели ты, папаша, маннергеймовским турмалаям сочувствуешь?

— Я, конечно, прошу прощения, что оторвал вас от столь приятного времяпрепровождения, но дело не терпит отлагательств. — Кондаков издали продемонстрировал своё удостоверение. — Хочу задать вам несколько вопросов по поводу недавнего взрыва, случившегося приблизительно на этом месте.

Рыбаки дружно приняли позицию, суть которой выражается поговоркой «моя хата с краю». Одни в тот день якобы вообще не подходили к морю, а другие хотя и слышали взрыв краем уха, но в ту сторону даже не обернулись — очень уж хороший клёв был.

— Есть информация, что несколько лодок от ударной волны даже перевернулись, — напомнил Кондаков.

— Так это те, которые назад с уловом возвращались. Тимоха Зыль и Пашка Пегас. Но и они толком ничего не видели. Гребут-то, папаша, спиной к берегу. После того, как рвануло, их волна сразу и накрыла. А когда они выплыли, уже и дым развеялся. Но ни единой живой души поблизости не было. Это гарантированно.

— А не наблюдалось ли перед взрывом каких-нибудь странных явлений? — поинтересовался Кондаков. — Допустим, миражей или световых вспышек.

— Ничего определённого сказать не можем, — отвечали рыбаки. — Погода стояла дрянная, примерно как сейчас. Только что дождя не было. А вспышки здесь дело обычное. Ремонтники, которые береговые сооружения обслуживают, фальшфейеры зажигают. Вояки, случается, ракеты пускают. Вокруг маяки. Да и молодежь иллюминацию наводит. То петарду взорвут, то ещё что-нибудь.

— Да, обстановочка у вас сложная… Это что такое? — Кондаков указал на развалины.

— Раньше, говорят, пристань была, — объяснили рыбаки, уже проникшиеся к Кондакову некоторой симпатией. — Её ещё в тридцатые годы разобрали. Хотели новую поставить, но война помешала. Так и забросили. Зато рыба поблизости водится, ничего не скажешь… Хочешь, поехали с нами. Лишняя удочка всегда найдётся. Потом ушицу сварим.

— Я бы с превеликим удовольствием, да дела не позволяют, — развёл руками Кондаков. — И без того много времени потерял. Всю ночь в поезде трясся, а результата никакого. Начальство загрызет… А может, есть смысл допросить Пашку и Тимоху?

— Сегодня, папаша, не получится. Опоздал маленько. Пашка сам из мореманов, вчера в рейс ушёл на сухогрузе. А Тимоха на поминках тётки упился, бревном лежит. Раньше субботы не оклемается.

— И что в том взрыве необыкновенного было, если даже Москва гонцов посылает? — осведомился рыбак, подплывший к берегу ближе других.

Кондаков, мгновенно почуявший, что это далеко не праздный вопрос, завёл, можно сказать, интимный разговор.

— Тебя как зовут? — спросил он первым делом.

— Зови как все, Гришаней.

— Так вот, Гришаня, этот взрыв интересует компетентные органы потому, что здравому объяснению не подлежит. В природе на всё есть своя причина, а здесь — накося, выкуси. Это не моё личное мнение, а заключение специалистов. — Он ткнул пальцем в хмурое небо, словно бы одним из этих специалистов был сам господь бог.

— Ваши специалисты обо всём привыкли судить, не выходя из кабинетов… — возразил рыбак Гришаня. — А здесь с войны донных мин тьма-тьмущая осталась. И наши ставили, и немцы, и финны. Одну из них штормом могло на берег выкатить и песочком присыпать. Потом она сама по себе и бухнула. У меня буквально в тот же день похожий случай был. Отплыл я подальше от берега, аж до самого фарватера, где бакены стоят. Там ловить с лодок запрещается, потому что большие корабли всё время ходят. Но я решил рискнуть, тем более что время раннее было… Вот в полукилометре от меня ни с того ни с сего и рвануло. Лодку тряхнуло знатно. Столб воды взлетел, наверное, выше Казанского собора. Хорошо ещё, что в тот момент ни единое судно фарватером не шло. Спустя пять минут чайки налетели, давай оглушённую рыбу хватать. А я себе думаю: нет, здесь сегодня рыбалки не будет. И давай обратно грести.

— Когда это случилось? — Кондаков, как говорится, весь обратился в слух.

— Дайте подумать. — Гришаня стал поочерёдно загибать пальцы на правой руке. — Здесь этот взрыв был где-то ближе к полудню. А там — в семь утра. Разница в пять часов.

— Точное место взрыва можешь показать?

— Точное нет, а приблизительное покажу… Было это примерно на траверзе церкви Успения Богородицы. В хорошую погоду на горизонте её маковка видна… Жаль, что я номер ближайшего бакена не запомнил.

— Сами бакены не пострадали?

— Да что с ними сделается? Железные бочки. На мёртвом якоре стоят. Как говорится, ни нашим, ни вашим.

— Что-то проясняться стало, — заметил один из рыбаков. — Сейчас, наверное, и солнышко выглянет.

— Какое тебе солнышко! — осерчали его приятели. — Ты на небо, дурак, глянь. Тучи пушкой не прошибёшь.

— Вы зенки свои протрите, — стоял на своём отщепенец. — Вон как распогодилось.