Особый отдел

— Слушая песню, я подумала вдруг: а как бы добирался до Москвы человек, побывавший в Беловежской пуще, но не упившийся вусмерть местной «Зубровкой», не захваченный в плен партизанами, вполне возможно, ещё не сложившими оружия, и не растерзанный волками, имеющими белорусско-польское подданство, а потому злобными вдвойне? И сама себе ответила: да очень просто! Сел бы где-нибудь в Бресте на пассажирский поезд и преспокойно покатил в Москву, благо на нашей совместной границе отсутствует таможенный и пограничный контроль.

— Подожди, — вмешался Цимбаларь, — но этому беспечному ездоку в любом случае пришлось бы предъявить в билетной кассе свой паспорт, будь он хоть российским, хоть канадским, хоть австралийским.

— Ну и что? — пожала плечами Людочка. — Паспорт нужен лишь для того, чтобы сверить его с компьютерной базой данных, в которую занесены сведения о всех разыскиваемых преступниках, террористах и многожёнцах. А поскольку зовут моего пассажира вовсе не Шамиль Басаев и не Борис Березовский, он без всяких проблем получит билет, рассчитавшись за него белорусскими «зайчиками».

— Это реальные факты или только твои умозаключения? — поинтересовался Цимбаларь.

— Это умозаключения, трансформировавшиеся в факты, — Людочка не смогла сдержать торжествующей улыбки. — По моей просьбе один из пограничников созвонился с Минском и выяснил, что двадцать четвёртого апреля сего года в тамошний международный аэропорт, кстати сказать, единственный в республике, рейсом компании «Белавиа» прибыл канадский гражданин Рудольф Бурак пятидесятого года рождения. Цель визита — деловые контакты. Продолжительность — три недели. Что и требовалось доказать!

— Белорусам инвестиции позарез нужны, вот они и пускают к себе всякую шваль без разбора, — глубокомысленно заметил Кондаков. — Говорят, одно время у них даже эмиссары Саддама Хусейна гостили. Да только столковаться не успели…

Цимбаларь, брезгливо косясь на свой давно остывший чай, сказал:

— Похоже, сегодня наша Люсенька заслуживает чего-то большего, чем это рвотно-слабительное средство. Например, ящик той самой «Зубровки», оставившей неизгладимый след в её девичьей памяти.

— Да дрянь эта ваша «Зубровка», — махнул рукой Кондаков. — Обыкновенная самогонка, настоянная на лесных травах. В промышленное производство её запустил Хрущёв, пристрастившийся к этому пойлу на охоте в Беловежской пуще. Наверное, это единственная добрая память, оставшаяся о нём в народе… А Людмиле Савельевне, в знак признания её достижений, мы подарим бутылочку виски, любимого напитка Шерлока Холмса.

— Виски пила Агата Кристи, а Шерлок Холмс предпочитал кларет, — возразила Людочка. — Лично мне не нравится ни то ни другое. Свой приз я лучше выберу сама.

— Но только в день получки, — уточнил Кондаков, машинально потрогав свой карман.

— Всё это очень хорошо, — произнес Цимбаларь. — Таким образом, Голиаф стал Рудольф Павловичем Бураком, хотя для этого ещё понадобится опознание трупа близкими родственниками… А его след из Белоруссии в Россию ты проследила? И вообще, чего ради он приземлился в Минске?

— Бурак — фамилия среди белорусов весьма распространённая, — пояснила Людочка. — Как и среди украинцев. Вполне возможно, что сначала он хотел навестить своих тамошних родственников. Но, скорее всего, это было сделано сознательно, чтобы не засветиться при въезде в Россию. Кого-то он здесь опасался.

— И тем не менее ранним апрельским утром, совершенно один, он попёрся в какое-то весьма подозрительное место, где и сложил голову, — задумчиво произнёс Цимбаларь.

— Мы ведь не знаем истинной цели его визита в Россию, — сказала Людочка. — Возможно, кто-то пригласил его сюда, причём характер приглашения не допускал отказа.

— Всё это мы можем узнать, только переговорив с родственниками господина Бурака, оставшимися в Канаде, — заметил Кондаков. — А для этого существуют два пути. Или через канадское посольство, или через региональное бюро Интерпола. Только предупреждаю заранее, связей ни в одном из этих учреждений я не имею.

— Они и не понадобятся, — заявил Цимбаларь. — Нравы урюпинской бюрократии на оба упомянутых вами учреждений не распространяются. Там верховодят чиновники совершенно другой, европейской формации.

— А я-то думала, что Канада относится к Америке! — ненатурально удивилась Людочка.

Цимбаларь ничуть не смутился, тем более что исключительные заслуги Людочки стали уже как-то забываться.

— Лучшие европейские традиции успешно прижились и на американской почве, — пояснил он. — Я имею в виду аккуратность, деловитость, сознание собственной ответственности и уважение к правам граждан. Увы, у нас этого не случилось. Разумному и справедливому делопроизводству мешают сорняки средневекового чванства, глубоко укоренившиеся на российской почве. Каждый самый ничтожный государственный служащий мнит себя по меньшей мере ханским баскаком, вольным по собственному усмотрению казнить и миловать православный народ.