Особый отдел

— Это хуже. Загвоздочка может случиться. Отставники, которые из органов, долго не живут. Организм нервной работой разрушен. Как выйдут на пенсию, сразу пить начинают — и каюк! Моряки — совсем другое дело. Те до девяноста лет доживают. Причём люди культурные. Не в домино играют, а в преферанс. И ругаются не по-нашему.

— А если у бабусь спросить? — Ваня кивнул в ту сторону, откуда доносились старушечьи голоса.

— Рискни… Пока семеро тебе будут зубы заговаривать, восьмая за милицией сбегает. Они сейчас, прости господи, вроде дружинниц. Неусыпное око. Даже какую-то малость за это получают.

— Спасибо, дяденька, что предупредили. Желаю вам найти целую гору бутылок. А ещё лучше бутылку величиной с гору.

Стараясь держаться в тени, Ваня направился к зарослям сирени. В дальнем конце двора продолжала маячить зловещая фигура Фильки Удушьева.

Между сиреневыми кустами имелась круглая земляная площадка, выбитая ногами не одного поколения здешних подростков, теперь, наверное, топтавших уже нечто совсем иное — и песок заморских пляжей, и паркет начальственных кабинетов, и кровавую грязь Чечни, и лагерные плацы, и суровые берега Стикса.

На вкопанных в землю чурбаках, попивая дешёвое пивцо, расположились трое пацанов и одна деваха. Все они уже вступили в возраст тинейджеров — самый опасный человеческий возраст, когда связи с прошлым уже оборваны, а перспективы на будущее ещё слишком туманны, и подросткам не остается ничего другого, как замыкаться в своем собственном иллюзорном мирке, куда нет доступа даже отцу с матерью.

Ваня сразу смекнул, что надеяться на чужую жалость здесь не приходится. Тут требовались совсем иные методы.

Согнав с лица уже заготовленную было умильную гримасу, он с независимым видом вступил в сиреневые джунгли.

— Брысь отсюда, мелюзга, — сказал отрок, причёсанный, вернее всклокоченный, как известный футболист Бэкхем.

— Я пить хочу, — Ваня непринужденно хмыгнул носом.

— А в глаз не хочешь? Здесь тебе не водопой. Сходи домой и молочка попей.

— Я молочко не люблю, — Ваня дружелюбно улыбнулся, — я пиво люблю. Желательно светлое.

— Тогда в киоск топай, — посоветовал ему другой отрок, стриженный наголо, как ещё более известный футболист Рональде

— Был я уже там. Говорят, что пиво детям не положено. Может, выручите? — на свободный чурбак Ваня положил сотенную бумажку.

— Ух ты! — присвистнул третий, в отличие от двух других, одетый и причёсанный, как обыкновенный школяр. — На всё брать?

— Само собой. — Ваня на месте не стоял, а всё время выламывался, как это делают дети, которых распирает нерастраченная внутренняя энергия.

— Лайка, твоя очередь в киоск бежать. — «Бэкхем» передал деньги девахе.

Похоже, что в этой компании слабый пол не притесняли — ни в правах, ни в обязанностях.

Девушка со странным именем Лайка воткнула в волосы гроздь сирени и танцующей походкой удалилась.

— В манекенщицы собирается, — «Рональдо» сплюнул. — А ляжки уже плеч.

— Ничего, нагуляет ещё, — сказал «Бэкхем». — Станет толще, чем корова. В дверь не пролезет.

— А мне узкобёдрые девушки нравятся, — заявил «школяр». — Все спортсменки узкобёдрые.

— Это они тебе по телевизору нравятся, А в постели плеваться будешь, — тоном знатока сообщил «Рональдо». — Хлебни пока, — он протянул Ване недопитую бутылку пива.

После долгой пешей прогулки холодное свежее пиво пришлось как нельзя более кстати.

— Ну ты и хлещешь, — с, уважением сказал «школяр». — Смотри, ночью в постельке не написай.

— Не написаю, — заверил его Ваня. — Ночью мне придётся под забором ночевать.

— А что так? Бомжуешь?

— В семье разлад, — Ваня повторил свою байку о злой мачехе, горьком сиротстве и бесфамильном дедушке, а напоследок попросил: — Вы бы помогли мне его разыскать.

— Очень уж приметы скудные, — пожал плечами «Бэкхем». — Восемьдесят лет… Тросточка…

— Тросточка очень интересная, — сказал Ваня. — Под старину… Вот ещё вспомнил! Его ограбили однажды. Год или два назад. Прямо возле дома. Часы карманные забрали и бумажник.

— Первый раз слышим, — парни недоуменно переглянулись. — У нас тут пока тихо. Правда, прошлой осенью какого-то бродягу убили. Да и то в соседнем дворе.

— А как его убили? — с детской непосредственностью поинтересовался Ваня. — Мусорным баком зашибли?

— Говорят, что из помпового ружья пристрелили. Мы сами-то не видели. Его дворник рано утром нашёл. Никто, наверное, и не расследовал.

Вернулась Лайка с пакетом, раздувшимся от пивных бутылок. На сдачу она предусмотрительно купила пачку сигарет и чипсы.

Откупоривая пиво, «Бэкхем» сказал ей:

— Возьми пацана на постой. Ему ночевать негде.

— Взяла бы, да сегодня папаша злой, как чёрт. — Лайка закурила. — Я сама боюсь домой идти.

— Почему тебя так странно зовут? — поинтересовался Ваня, слегка захорошевший от пива.

— С чего ты взял? — удивилась она.

— По-твоему, Лайка — нормальное имя?

После этих слов ребята почему-то дружно прыснули.

— Ты этих обормотов больше слушай! — возмутилась девушка. — Лайка в космос полетела. А меня зовут Лайлак, с ударением на первом слоге, что по-английски означает «Сирень». Самое обыкновенное имя. В каждом справочнике есть.