Особый дар

— Я же тебе писала, что мне там ужасно надоело. Груды разгоряченных тел, столько толстух в бикини. Кстати, у мамы был очень скромный пляжный ансамбль, она уверяет, что современные купальники не для нее. Право же, ее послушать, так она древняя старуха.

— А я думаю, в купальнике она выглядела бы великолепно.

За окном был пасмурный декабрьский вечер, небо обложили темные тучи, они еще не пролились дождем, но предвещали его. Тоби включил переделанную из керосиновой настольную лампу с абажуром светло-зеленого стекла, подарок Мейзи. Более сильной лампы у него не было.

— Так уютнее?

Он протянул ей стакан с вином, налил и себе. Они сидели рядом на оттоманке, широкой и красивой, но местами продавленной. Тоби обнял Мейзи за талию.

— Я тут съездил разок в Глемсфорд, — объявил он без всяких предисловий, — не столько ради Клэр, сколько ради ее папаши. — (При этих словах он почувствовал, как Мейзи вся напряглась под его рукой.) — Он говорит, что, пожалуй, сможет мне помочь, это я и имел в виду, когда писал тебе, что у меня есть кое-что на примете. Как тебе понравится, если я заделаюсь банкиром, а? Как им стать, понятия не имею, но выяснить можно.

Она пробормотала в ответ что-то невнятное.

А он все говорил — да, на этот раз в виде исключения говорил, а не слушал: нужно было ее успокоить.

— Звучит невероятно пышно. Если меня примут, то для начала, наверно, придется лизать гербовые марки — если их сейчас еще лижут, чтобы наклеить. Представления у меня об этих делах допотопные, диккенсовских времен. Но пока я ничего не предпринял. Что ты мне посоветуешь?

— Если это тебе подходит, что ж… — Голос ее звучал глухо, как у чревовещателя, казалось, он доносится откуда-то из отдаленного угла комнаты. — Не мне об этом судить.

Он поцеловал ее.

— Вот и надулась. Не надо. Ну что ты?

— Ничего. Поступай как знаешь, дело твое.

— Но немножко все-таки и твое. Я к тебе, знаешь ли, привязан.

— Что-то я больше этого не чувствую.

— Малыш, оставь ты этот тон трагической актрисы. Не из чего делать трагедию, честно говорю. А ну, допивай живо, потом нальешь себе еще, а я тем временем накрою на стол.

— Я сама накрою.

Мейзи высвободилась из его объятий. Она знала, где что лежит, и он не без раздражения смотрел, как она снует по комнате, безошибочно выдвигает нужные ящики, достает тарелки из кухонного шкафчика, который отдала ему мать. Видно было, что у нее подступают слезы, но она твердо решила их сдержать. Да, теперь ясно, разрыв необходим, но рвать надо не сразу, а спускать на тормозах — чем медленнее, тем лучше. Для нее будет легче, если он станет отдаляться постепенно, время от времени будет спать с нею, но все реже, пока отношения прекратятся сами собой. На душе у него было не слишком весело, но почти никакой вины за собой он не чувствовал: не оборви она переписки на несколько месяцев, все, возможно, сложилось бы совсем по-другому, в этом ему удалось себя убедить.

— А как Клэр? — спросила она, стоя к нему спиной.

— Жива-здорова. Такая, как всегда. А вообще-то невредно бы ей устроиться куда-нибудь на работу.

— Я от своей отказалась. Но могу в любое время вернуться. Охотников на нее, конечно, нет.

Стол уже был накрыт, и Мейзи как будто овладела собою. Со свойственным ему оптимизмом Тоби решил, что ее несколько утешил небрежный тон, которым он говорил о Клэр.

— Назад поедешь сегодня?

Нет, ответила Мейзи, ей вовсе не улыбается два часа вести машину в темноте, он же знает. Придется переночевать у сестры. Тоби одобрительно кивнул, ему нравилось ее опекать.

— Голодна? — спросил он.

— Да так, не очень.

Но за еду она, как всегда, принялась с аппетитом. И он поспешил отогнать забавную мысль (его покоробило от собственной черствости), что будь Мейзи приговорена к смертной казни, она и от последнего завтрака получила бы удовольствие. Глядя, как она ест, он приободрился. На мгновение поверил, что самое худшее позади. Мыть посуду он ей не позволил: он неизменно подчеркивал, что она гостья, и когда-то ей это нравилось. Тоби отнес тарелки в тесную кухоньку, потом, прихватив недопитую бутылку, снова подсел к ней на оттоманку.

Мягко светила круглая зеленая лампа.

— А ведь это мой подарок, — сказала Мейзи.

— Неужели ты думаешь, я забыл?

И вдруг у нее вырвалось:

— Ой, поговорим мы наконец или нет?

Он помедлил с ответом.

— Только не сейчас, лучше не надо. Нам так хорошо, так уютно, правда? Ну, ты мне прислала довольно крученое письмо, я ответил тем же. И давай позабудем об этом. Расскажи мне про Ямайку.