Особый агент

— Нет, — не выдерживает Грас.

— Значит, нас всех могут убить. Или нелегально продать в Райхане. Так?!

— Так, — кивает он.

— Кому, кроме меня этого не хочется, и почему?

— Ну, мне не хочется, — пожимает могучими плечами Грас. — И ясно почему, приятнее жить свободным, чем рабом.

— Мне тоже, — вздыхает Ориз, — хоть с тобой и трудно нана, но в руднике я совсем не смогу.

И отчего же это со мной так трудно, хотел бы я знать?! Но не успел я начать выяснять этот вопрос, как прозвучал голос Алика.

— А мне все равно.

— Почему?

— Тебе не понять, — прежнее высокомерие на миг возвращается к нему.

Ну да, где мне его понять! Я же простая бродячая гадалка, и методы у меня совсем не возвышенные, и видик тоже, ну скажем не очень. А он сам-то, интересно, каких кровей?

— А где ты родился, Алик?

Похоже, такого вопроса он не ожидал, во всяком случае отвечать не очень торопится. Придется подстегнуть.

— Неужели в горах не знают, что невежливо молчать, когда женщина, к тому же старшая по возрасту, задает вопрос? — провокационно вздыхаю я.

— В горах. — Бурчит он, в ответ на первый вопрос.

— Где именно?

— Ты не знаешь!

— А все же?

— В Лакуте.

— А, Лакута, — бормочу я как бы про себя, нажав амулет и тут же, получив исчерпывающий ответ мику, продолжаю, — Это, где два ущелья сходятся в одно и над тем местом стоит гранитный замок с тремя башнями?! А от него ведут через речку семь висячих мостов и один каменный? А по отлогому склону правого ущелья, заросшего малиной и костяникой, лепятся дома горцев?

Два изумленных вздоха сливаются в один.

— Откуда ты это знаешь? — не выдерживает Грас.

— А может, я там была? — отвечаю вопросом на вопрос.

— Неправда! — почти кричит Алик. — Никогда в Лакуте не было чужаков, туда приезжают только горцы.

— А рабы не чужаки? — спокойно интересуюсь я.

— Но они не могут вернуться!

— Что, не было случая, чтоб кто-то сбежал, или его выкупили?

— Ну, были.

— И женщины?!

— Что женщины? — Не понимает Алик.

— Женщин продавали?

— Ну да, наверное, продавали. — Сомневается он.

— Женщин продают чаще, чем мужчин, — тихо вступает в разговор Грас.

— Тогда почему ты говоришь, что меня не могло быть в Лакуте?! — напираю на Алика.

— Я не помню тебя, — уже неуверенно мямлит он.

— А ты запоминаешь лица всех рабов? Или имена? Или то, как они стали рабами? Тебя что, это очень интересовало? — усиливаю натиск.

— Нет, — совсем сникает он, — не интересовало.

— Тогда почему ты так уверен?

— Марта, — осторожно интересуется Грас, — а ты что, была рабыней?

— Нет. И в Лакуте не была. — Отметаю его подозренья, и наскоро выдумываю легенду, — Но у меня был друг, он там жил. Он много где жил, и часто рассказывал про те места. А у меня хорошая память.

— Он был раб? — интересуется Алик.

— Да, сначала был, потом его выкупили на волю.

— Кто? — сразу оживляется Ориз.

— Я. — и обрубая расспросы, предлагаю, — А теперь давайте спать, утром я вас рано разбужу!

Я надвигаю шляпу на глаза и, завернувшись в плащ, ложусь на землю. Все мои приборы давно включены, и в случае, если кто-нибудь приблизится ближе, чем на полкилометра, сразу подадут сигнал. Засыпая, слышу, как горцы о чем-то яростно шепчутся, и довольно хихикаю про себя, задал я им задачку!

Однако первыми подняли тревогу не амулеты, а верблюд. Я аж подскочил на месте, когда услыхал его истошный крик. Почему-то я всегда считал, что эти животные не умеют так вопить.

— Эй, Ориз, — хватаю за рубаху вскочившего пустынника, — почему он так орет?

— Это верблюдица, где-то слышит своего малыша, — горестно шепчет он, и мне все сразу становится ясно.

— За мной, — командую я горцам, и несусь к ручью, где пасутся верблюды. Вокруг стоит густой осенний предрассветный туман, но заблудится невозможно, верблюдица орет не переставая. А в короткие промежутки ее рева где-то вдалеке слышны тонкие крики верблюжонка. К верблюдам, уже поднявшимся на ноги, мы с Оризом подбегаем почти одновременно. Я даже не догадывался, что он умеет так бегать!

— Связывай тех по двое, — командую ему, бросаясь к разрывающейся мамаше.

Одно нажатие кнопки станнера, и она, резко оборвав свой вопль, валится в траву. Устремляюсь к Оризу, уже связавшему попарно встревоженных животных и, вскочив в седло, направляюсь навстречу горцам. Ориз, не отставая, едет за мной, тихонько всхлипывая.

— Ну что ты ноешь, — не выдерживаю я, направляя своего скакуна в ту сторону, откуда сигналит мику Алика, — жива твоя верблюдица! Я ей кайф дала!

Две тени, вынырнув из тумана, бросаются к верблюдам.

— Мы уж боялись, что заблудились в этом тумане, — оправдывается Грас, одним махом забрасывая себя на верблюда, и я понимаю, что было дело, мелькнула у них соблазнительная мыслишка отстать от нас. Интересно только, почему они не попробовали ее осуществить?!