Особое назначение

— Не выспался, — буркнул Колесников и открыл дверь кабинета.

Начальник отдела, моложавый еще на вид человек, указал Колесникову глазами на кресло у стола, продолжая напористо говорить в телефонную трубку:

— Никаких публикаций! Что значит в пределах возможного? Нет! Категорически!.. Все, Сергей Викторович. Я занят. — Повесил трубку и сердито сказал: — Обмена информацией им не хватает! А?.. Это по закрытой-то теме!

— Сегодня закрытая, завтра открытая, — пожал плечами Колесников.

— Как прикажешь понимать? — вскинул брови начальник отдела.

— Мы засекречиваем, а потом выясняется, что где-то уже запатентовали, — ответил Колесников. — Не бывает так?

— Пожалуй, что и бывает, — не сразу, но согласился начальник отдела.

— А сто лет бы не засекречивали — патент в кармане, — усмехнулся Колесников.

— Ладно, хватит! — отмахнулся начальник отдела. — Звонил Парфенов. Просил тебя завтра быть в представительстве.

— Какая фирма?

— Я не очень в курсе. Созвонись с министерством и уточни.

— Большая закупка?

— Говорю тебе, не в курсе. Думаю, что да. Иначе бы Парфенов один справился. Тебя что-нибудь не устраивает?

— Единственная позиция. Я, Павел Николаевич, не купец, а разработчик.

— Именно в этом качестве ты им и нужен, — суховато ответил начальник отдела.

— А наукой когда заниматься?

— Не я тебя рекомендовал как эксперта-специалиста, — откинулся в кресле начальник отдела. — Все претензии к директору института.

— Очень принципиально! — усмехнулся Колесников.

— Ну вот что... — с трудом сдержался начальник отдела. — Я вас больше не задерживаю, Георгий Константинович!

— И на том спасибо! — Колесников тяжело двинул креслом и вышел из кабинета.

На город уже опустились ранние сумерки, когда Колесников и Парфенов вышли из здания, где помещалась торговая палата. Зажглись уличные фонари, и в голубоватом их свете темнела полоса расчищенной от снега мостовой и сахарно искрились подмерзшие верхушки сугробов у обочины.

Колесников, стараясь ступать след в след Парфенову, пробиравшемуся между сугробов к машине, смотрел на его обтянутую тесноватой дубленкой спину и лениво думал о том, что такие, скажем, крепкие середнячки, как Парфенов, носят обязательно дубленки, а с шапками как повезет — пыжик или ондатра. Начальник Парфенова дубленку, наоборот, никогда не наденет, а прошествует к машине в строгого покроя демисезонном пальто, но уж шапка-то обязательно будет пыжиковая.

— Тебя куда подбросить? — усаживаясь рядом с шофером, спросил Парфенов. — К дому?

— Останови где-нибудь у метро, — не сразу ответил Колесников.

— У метро так у метро, — кивнул Парфенов и, когда машина тронулась, обернулся к Колесникову: — Какие ощущения?

— К нашим условиям надо прикинуть, — задумывается Колесников. — По всем параметрам. А так что же... Нужных нам комплектующих вроде бы достаточно... И гарантийный срок подходящий... Но тут думать и думать! Закупка-то солидная!

— Да... — самодовольно протянул Парфенов. — Не семечки! Наша контора мелочиться не любит.

— Валюта летит, машина стоит! — усмехнулся Колесников. — Без обеспечения.

— Программистов не хватает, — пожал плечами Парфенов. — А вообще-то не нашего с тобой ума дело. Провел сравнительную оценку, доложил по начальству и сиди, не кукарекай!

— А то голову свернут? — поинтересовался Колесников. — На супчик?

— Запросто, — хмыкнул Парфенов, закурил и сказал: — Надо посмотреть, что «Шуккерт» предложит.

— Завертелась карусель! — досадливо поморщился Колесников. — Со штатниками три года хороводились, теперь опять двадцать пять! Подписали же вы контракт с Виккерсом?

— Ты что, с луны свалился? — удивился Парфенов. — Штаты все поставки по вычислительной технике аннулировали. И еще учти: насколько я понял, наши больше склоняются к «Лори». По всяким соображениям. Но так, чтобы «Шуккерта» не очень обижать. Усек?

— Это уж из области внешней политики! — отмахнулся Колесников и, увидев светящуюся букву «М», попросил водителя: — Прижмитесь здесь где-нибудь...

— Жду тебя завтра в министерстве, — глядя ему в спину, сказал Парфенов.

— Созвонимся. — Колесников хлопнул дверцей машины и зашагал к станции метро.

В неярком свете торшера, стоящего в изголовье дивана, поблескивает полировкой неизменная «стенка» с хрустальными фужерами за стеклом, крутится пластинка на диске проигрывателя.

Закинув одну руку за голову, в другой держа зажженную сигарету, откинулся на подушку Колесников. Подсвистывая Джо Дассену, он затягивается сигаретой и привычно, не глядя, стряхивает пепел в массивную, чешского стекла пепельницу.

— Что за дрянь ты куришь? — остановилась на пороге комнаты Нина.

Она в джинсах, мужская рубаха навыпуск, в руках, поднос с двумя чашками кофе.

— Почему дрянь? — Колесников принюхался к запаху табака. — Югославские.

— Мужчина твоего плана должен курить «Яву» или, в крайнем случае, «Мальборо».

— А не наоборот? — хмыкнул Колесников.

— Нет. Не наоборот. — Нина поставила чашки на журнальный столик. — «Мальборо» уж очень кастово. Как браминский знак. А «Ява» — скромно и солидно. Пей кофе, остынет.