Не знаю, сколько я проспала. Знаю только, что, когда отец окликнул меня по имени, я в панике соскользнула с дивана и больно стукнулась головой о тумбочку телевизора перед ним. Потирая голову, я сидела на полу и сердито смотрела на отца.
– Пап, я не новобранец. Пожалуйста, больше так не делай.
– Извини, зайка. – Он виновато улыбнулся и протянул мне руку. – Давненько я не отдавал команд. Просто я был слишком взволнован и не стал ждать, когда ты проснешься сама.
Охваченная не меньшим волнением, я позволила ему поднять меня и усадить на диван.
– Выкладывай, что ты узнал, – сказала я, заметив у него под мышкой хумидор. Отец поставил ящичек на стол.
– Мистер Сконьер смог проявить пленку, пока я его ждал. Возможно, потому, что на всей пленке было всего три кадра. – С этими словами отец открыл крышку и, вынув три черно-белых снимка того же размера, что и в альбоме Луизы, протянул их мне. – Скажи, что ты об этом думаешь?
На первом снимке был изображен фонтан. Трава перед ним была подстрижена, и римские цифры просматривались вполне отчетливо.
– Единственное, что бросается в глаза, так это то, что в фонтане нет воды. Он был сухой и когда я впервые пришла к мистеру Вандерхорсту. И мой водопроводчик никак не может наладить подачу в него воды. – Я пристально посмотрела на отца. – Вдруг это неспроста?
Отец вытащил карманный блокнот на спирали.
– Я тут записываю все, что нам удается узнать. Даже если по отдельности все это полная бессмыслица, кто знает, вдруг, когда мы сложим все детали вместе, нам что-то станет понятно.
– Отлично, – сказала я, глядя на следующее фото – снимок напольных часов, рядом с которыми на стене смутно виднелся ростомер. Посмотрев на циферблат, я тотчас заметила, что он не такой, как сейчас.
– Это мы уже поняли, – сказала я, чувствуя легкое разочарование. – Роберт заменил циферблат другим, на который нанесен шифр. Джек сейчас пытается его разгадать. Надеюсь, на третьем снимке будет что-то новое.
Посмотрев на третье фото, я замерла. Это был портрет красивой молодой женщины со светло-коричневой кожей и светлыми глазами, сидевшей на фортепьянной скамье. Она серьезно смотрела прямо в объектив, и на ее полных губах играла печальная улыбка.
– И кто это, по-твоему, такая?
Отец взял у меня фото.
– У нее на коленях лежат ноты песни «О, Сюзанна». Интересно, это что-то значит?
– Думаю, да. – Я сунула руку в задний карман джинсов – своей первой и единственной пары джинсов, купленной по настоянию Софи и Джека, которым надоели мой брючки капри от Лили Пулитцер, – и протянула отцу обрывок конверта.
– Сюзанна Барнсли, – прочел отец. – Это имя мне ровным счетом ничего не говорит. А ведь я перерыл все архивы по этому дому и ручаюсь, что этого имени не встречал. – Напевая себе под нос первые такты песни «О, Сюзанна», он внимательно рассматривал фотографию.
– У Джека есть знакомая в библиотеке. Он сейчас уехал к ней. Вдруг она сможет что-то найти в архивах.
Похоже, я сделала слишком большое ударение на слове «знакомая», потому что отец пристально посмотрел на меня.
– Знакомая? Девушка?
– Не знаю, не интересовалась. – Я пожала плечами и попыталась сменить тему: – Давай лучше посмотрим на письмо, написанное Невину. Хотелось бы перечитать его еще раз. Вдруг мы в первый раз что-то упустили?
Отец вынул из хумидора письмо и протянул его мне. Но, прежде чем я успела что-то сказать, зазвонил телефон. Как оказалось, звонила Софи.
– Привет, Соф!
– Привет, Мелани. Судя по голосу, тебе уже лучше. Как самочувствие?
– Нормально. – Я услышала на заднем плане детский плач. – Ты где?
– В клинике у нас в кампусе. Хочу сделать укол от аллергии на собак.
– Но ведь у тебя нет собаки.
В трубке на миг воцарилось молчание.
– Зато она есть у тебя, Мелани. Мы же столько времени проводим вместе.
Я на миг задумалась.
– Но за последние пять месяцев Генерал Ли провел в моем обществе самое большее полчаса.
Софи ответила не сразу, а когда ответила, то совершенно на другую тему:
– Я тут выяснила про твою розу. Чтобы дать окончательный ответ, мой знакомый должен провести еще ряд научных исследований, но, судя по структуре лепестков, он почти не сомневается, что это роза Луизы. Ну, как, есть что-то полезное?
– Пока не знаю. Нам нужно сложить вместе слишком много фрагментов мозаики, но они толком не подходят друг к другу.
– А как дом?
В голосе Софи послышались тревожные нотки.
– Все в порядке. Кухня сгорела, но остальная часть нисколько не пострадала, только нуждается в проветривании. И огромное тебе спасибо.
– За что?
– За то, что, пока я занималась тем, что жалела себя любимую, ты продолжала трудиться. Дом был прекрасен.
– А почему ты говоришь о нем в прошедшем времени? – настороженно спросила Софи.
– Потому что сейчас здесь на всем лежит слой сажи. Подожди несколько дней, прежде чем снова приходить сюда, хорошо?
– Как скажешь. Но я могу в это время быть еще чем-то полезна тебе?