Основной инстинкт (СИ)

Этот дурак даже не знал, кто поселился в его доме. А я получал огромное удовольствие от одной мысли, что могу наблюдать за этой тварью и ждать… Дожидаться момента, когда он совершит ошибку и наконец раскроет карты.

— Ты знаешь, я работаю здесь уже два года. И кажется скоро уволюсь, потому что уже не могу на это смотреть.

Я встал над Хваном и приблизил камеру на пульте, чтобы понять о чем он. И то что увидел заставило меня застыть. Ханна сидела в кровати и смотрела на фото… Кто был на снимке я не мог разглядеть, но Хван видимо решил продолжить вечер откровений, и окатил меня ушатом ледяной воды сходу.

— Девять лет не видеть собственного ребёнка! Ну тварь!

— Что? Ты о чем? — я схватил его за плечо, но он покачал головой и показал на ухо.

Правильно! Нас тоже слушали. Смешно, но Чон Сок превзошел все формы маразматического расстройства, и приставил слежку к охране своей жены.

— Завтра поедешь с ней… — он похлопал меня по плечу в ответ, а я нахмурился в непонятках. — Там поймешь. Мне надоело нести это самому. — туманно ответил Хван, и выдохнул, выйдя из комнаты.

Я вернулся назад к монитору, но женщина уже потушила свет и легла спать. В этот момент я был рад только одному, Су предупредила её о камерах в комнате. Поэтому с утра я благополучно проспал момент, когда она поднялась и увидел лишь её спину, входящую в гардеробную.

Спустя пять минут, как и говорил Хван, на связь вышла Ин Су и передала, что Ханне нужна машина. Я переодевался и чистил зубы на ходу, лишь ополоснувшись в душе. Поэтому, успел вовремя.

Она вышла на ступени, и присмотрелась ко мне, опять нахмурившись как в прошлый раз.

— Что то этот оболтус Хван, совсем разленился! Я его уволю! Так и передай!

Я проследил за тем как она легко опустилась на сидение, и отметил её не выспавшийся и помятый вид. Сегодня Ханна явно не собиралась перед кем-то красоваться, ведь я впервые увидел на ней минимум макияжа… И эта картина мне понравилась много больше… Она была настоящей именно сейчас. И ровно через два часа я понял почему.

Мы въехали на территорию закрытой школы в которой учились дети богатых и состоятельных родителей, у которых не осталось времени для собственного ребёнка и его воспитания.

— Останови здесь!

Я затормозил и наблюдал за тем что она делала. Ханна открыла окно и просто смотрела.

Я проследил за её взглядом и начал рассматривать детскую площадку, которая тонула в обилии цветов и буйства зелени. Там, на траве сидели девочки и что-то читали. Они весело смеялись, а когда я заметил горькую улыбку на лице женщины, меня словно дубиной по голове огрело, и мимолётная догадка кольнула прямо в грудь.

— Которая из них? — она вздрогнула от моего шёпота, но я просто смотрел через окно на девочек, даже не оборачиваясь к Ханне.

— Та что с белой лентой в волосах… — от чего-то испуганно ответила женщина, и я всё таки посмотрел на неё. Она ждала моего осуждения? Да… Она с опаской смотрела на меня, ожидая что я решу, будто она бросила собственную дочь. Но женщина не могла этого сделать а потом приезжать с таким видом, чтобы украдкой и прячась за ней наблюдать. Обычно если бросают… То бросают навсегда!

Наши взгляды сплетались настолько прочно, что я даже не моргал. Не знаю сколько это продолжалось, если бы я не заметил как из её века рождается слеза. Она образовывала прозрачную каплю, а роговица казалась в этот момент зеркальной. Капля резко сорвалась и обогнула линию аккуратного носа, провела влажную дорожку по светлой коже и упала на губы, остановившись там.

Я не знал чем думал, когда это сделал. Просто в тот момент вообще не хотелось думать. Я перегнулся через сидение и лишь в сантиметре от её лица, моя ладонь вдруг застыла. Ханна вздрогнула, но я не дал ей отвернуться и быстрым движением вытер вначале влажную дорожку, а уже потом мои пальцы добрались до губ и стерли солёную влагу и там.

Всё это время Ханна молчала, но зачем говорить если я итак видел, как жилка на её шее начала выступать всё чётче, а дыхание, что вырывалось из губ у моих пальцев, стало совсем горячим.

В этот момент я понял, что окончательно пропал. И с этим было невозможно бороться. А всему виной то, что ясно видел, как сама Ханна реагировала на мои прикосновения. Об этом громко кричали её глаза, что застыли на моих губах.

— Ты… — я погладил её по лицу, и впервые обратился на "ты". — Хочешь ещё побыть здесь?

— Нет… — она покачала головой, и отстранилась. — Поехали, этого достаточно! Если он узнает…

— Хорошо… — я завёл мотор, и тронулся с места.

Мы ехали в молчании, а я всё больше злился словно в меня вселился демон! И с этим тоже невозможно было бороться…

Она тихо вышла из авто, даже не дождавшись когда я открою ей дверь. Этот день ещё долго будет всплывать в моей памяти. Потому что в этот день я перестал быть мальчишкой, которому только двадцать пять… Я осознал что мне уже двадцать пять…