Осман. Хей, Осман!

Выходя из отцовой юрты, Осман подумал, что отец и в самом деле стареет. Прежде не был отец наклонен к хвастовству…

Осман собрал людей племени, Эртугрул вышел к ним и сказал такие слова:

— Я уже давно оставил позади в своей жизни молодость свою. Хочу я при жизни своей отдать власть в руки, которые сильнее моих рук…

И вдруг, Эртугрул ещё не договорил, а люди уже догадались о его намерении и высказали это намерение, показав своё согласие; высказали короткими возгласами:

— Осман!..

— Осман!..

— Осман!..

Усмехался в усы Эртугрул. Доволен он был. Крикнул в толпу большую, в людское множество:

— Что?! Биринджи — лучший — наш Осман?

И все голоса отозвались множественным эхом:

— Биринджи!..

— Биринджи!..

— Аслан! — Лев! — крикнул Гюндюз, младший сын Эртугрула. — Наш Осман — аслан — лев! Он самый храбрый!

— Что ж! — сказал Эртугрул зычным, звучным голосом. — Я передаю сыну моему Осману знаки власти! — И с этими словами нагнулся и поднял в свои руки эти знаки власти вождя.

Осман приблизился и принял из рук отца золочёный боевой топор и старинное копьё боевое — маждрак. Но самым драгоценным знаком явился боевой стяг, зелёный, плотного шелка; и на зелёном поле вышита голова старинного богатырского зверя — волка! И это не противно воле Аллаха!

— Пусть развевается этот стяг над воинами в битвах! — воскликнул Эртугрул. — Пусть правоверные зовут моего сына именованием «гази» — «воин». Пусть будет он воином за веру!..

Приветственные радостные клики раздались, полетели на воздух меховые шапки, подброшенные сильными руками воинов как знак радостного согласия…

— Но и я остаюсь с вами, я никуда не ухожу от вас! — воскликнул Эртугрул, поглядел на своего младшего брата Тундара и засмеялся громко… И вдруг закричал-призвал: — Пусть трубят трубы, пусть стучат накры, пусть поют флейты! Пляшите, пойте! Празднуйте начало нового времени!..

Зазвучали музыкальные инструменты. И запел первым сам Эртугрул:

Укрепив на конях бунчуки,
на врагов, на неверных,
на воров и скверных собак
мы полетели, как птицы!..

Отец сделал знак рукою, и Осман продолжил пение:

Стяги взметнулись,
поднялся чёрный прах.
Наскакали враги.
Мы сражались с ними…[170]

Начались воинские пляски. Выходили лучшие в круг поочерёдно, пели — каждый поочерёдно:

Мы крепко подвязали коням хвосты,
много раз восславили Аллаха.
Погнав коней, мы настигли врагов.
Окружили мы нашей силой врагов!..[171]

И другой голос:

На ладьях переправимся мы через речные воды.
Направимся в земли врагов,
завладеем их странами!..[172]

И ещё голос:

Выступим-ка мы ночью!
Переправимся через реку вражескую,
напьёмся воды из реки вражеской.
Пусть будет разбит вдребезги враг!..[173]

И далее голос:

Припустим-ка мы коней на рассвете,
будем искать крови врагов!
Сожжём-ка мы жилище правителя врагов!
Собирайтесь, храбрые юноши!..[174]

И далее:

Крикнув, двинем-ка мы коней!
Сшибёмся щитами и копьями.
Забурлим и снова стихнем.
Пусть жестокий враг сделается мягким, как воск!..[175]

И далее:

Разъяримся мы, разъяримся,
богатырей наших соберём в одну дружину!
Снова повернём своё войско,
пойдём на врагов!..[176]

Вспомнили старинные песни тюрок; те, быть может, песни, что входили в уши Александра Македонского и Плиния…[177]

Палящее солнце хотело охватить нас.
Враг хотел рассеять нас.
Наши становища хотел разорить враг.
Страшился наш народ!

Но привёл наш могучий вождь!
Собрал наш род!
Теперь не рассеется наш род.
Теперь выстраивается наше войско многими рядами!..[178]

Осман хотел смутиться, но почему-то не мог смутиться, не охватывало смущение душу. Ведь ещё не свершил ничего, но казалось почему-то: свершит, свершит!

Пели. Пели голоса: