Ослепленная звездой

В полной уверенности, что за их выходом наблюдают так же пристально, как за какой-нибудь сценой с участием Фергюса, Лейн последовала за ним. Впервые она испытала на себе, что значит оказаться в центре внимания, и решила не ударить в грязь лицом — перед тем, как выйти в коридор, Лейн скрестила за спиной пальцы, чтобы все видели. После их ухода все разом заговорили.

Фергюс и Лейн дошли в молчании до первого этажа.

— Ты остановилась здесь или проездом? — неожиданно спросил Фергюс.

— Остановилась, — сказала Лейн.

— Тогда в твой или мой?

Синие глаза смотрели равнодушно, и она с болью подумала о том, что она с ним натворила.

— В твой, — сказала Лейн.

Он достал ключ и впустил ее в тридцать третий номер. На месте, где у нее был чайник с пакетиками чая и кофе, у него стояла батарея бутылок. Первым делом он направился к ним и налил себе виски, потом взялся за бутылку джина и сказал:

— Помнится, это твой любимый напиток.

Не в первый раз за этот вечер Лейн пришлось пережить стыд. Щеки ее покрылись красными пятнами, но она понимала: худшее еще впереди.

— Сегодня я не пью, Фергюс. Может, и тебе не стоит?

Он усмехнулся невесело.

— Вряд ли это касается тебя. Между нами ведь все кончено... Ты забыла? — Он сделал глоток, уселся в кресло, вытянув ноги, и предложил: — Ничего с тобой не случится, если сядешь.

Лейн осторожно присела на краешек стула.

— Итак? — спросил он. — Что же это за «обстоятельства», которые вдруг привели тебя сюда?

— Я захотела услышать, что ты мне собирался сказать.

Он наклонился вперед, держа стакан перед собой.

— Неужели? Должен разочаровать тебя, Лейн, но я, кажется, забыл, что это было. — Он пожал плечами. — Столько времени прошло...

Поскольку она молчала, он предложил:

— Попробуй еще раз.

Лейн сглотнула, ее решительности был нанесен жестокий удар.

— Страдает фильм, Фергюс. Если и дальше ты будешь так работать, нам придется сделать разрушительные сокращения.

— А-а-а, тебя волнует, что пострадает твое детище.

— Так что же?

Он уставился в стакан.

— А может, меня это больше не интересует? Когда-нибудь и ты испытаешь это чувство.

Лейн вскочила.

— Фергюс, если я обидела тебя... конечно, обидела, то прими мои извинения. Я вела себя непростительно и не надеюсь, что ты простишь. Но ради бога, все остальное не должно пострадать. Дело не в моем детище, а в твоей репутации, которую ты губишь. Вспомни о других людях, которые вкладывали деньги, тяжелый труд в этот фильм. Неужели ты допустишь, чтобы они все потеряли? Ты должен понять это.

Фергюс допил виски и направился мимо нее за новой порцией. Она схватила его за руку.

— Пожалуйста, остановись.

— О, ты еще не забыла обязанности нянюшки. — Он сбросил державшую его руку и швырнул стакан, после чего резко обернулся к ней. — Но ведь тебе всегда было трудно говорить правду, не так ли, Лейн? Ты уверена, что приехала сюда не потому, что кто-то сообщил тебе о возникшей перспективе обручального кольца?

Изо всех сил она ударила его по лицу и, хотя он, потеряв равновесие, упал на кровать, никаких угрызений совести не испытала.

— Я бы не вышла за тебя, даже если бы ты...

Он зло хохотнул.

— Осторожно, Лейн, твой диалог хромает.

Она посмотрела, какое жалкое зрелище представляет собой Фергюс, провела ладонью по небритой щеке и сказала:

— Ты стал к тому же плохим отцом, слишком похож на Джозефа Леннокса. Это уже не игра, Фергюс. Он у тебя в порах сидит.

Лейн покинула его и вернулась в свою комнату. Ничего у нее не вышло, разговора по душам не получилось, правда, с человеком в таком состоянии говорить бессмысленно. Встряску она ему устроила, но гордости не испытывала.

* * *

Заснуть в эту ночь Лейн не рассчитывала, но приняла душ и переоделась. Растянувшись на постели, она прошлась по телевизионным программам, пыталась как-то разобраться в своем отношении к тому, что ей стало известно. Наконец выключила телевизор, желая точно так же разделаться с одолевавшими ее мыслями. Решив, что пора вздремнуть, — часы показывали без десяти двенадцать, — Лейн потянулась выключить лампу у кровати, когда послышался тихий стук в дверь. Не в силах поверить, Лейн медлила. Может, стучали в соседний номер? И услышала его голос.

— Лейн.

Стук повторился. Лейн закуталась в халат и выглянула за дверь.

— Можно, я войду? — спросил Фергюс.

Впустив его в комнату, Лейн убедилась, что перед ней другой человек. Лицо такое же измученное, но без щетины. Похоже, он принял душ и переоделся.

Опустившись на постель, он смотрел, как она закрывает дверь.

— Я пришел извиниться, — сказал он.

Лейн робко взглянула на него. Прежнее желание вероломно растекалось по ее телу.

Она возразила:

— Нет, это я должна извиниться за то, что ударила тебя.

Он криво усмехнулся и потер ладонью щеку.

— Это тебе удается лучше всего.

Она попыталась улыбнуться, но не получилось. Фергюс взял ее руки в свои и притянул к себе.

— Я сам напросился.

Лейн оказалась у него между коленей. Следующие слова были сказаны им просто, он не обвинял, и от этого ранили еще больнее.

— Ты была так нужна мне, Лейн, а тебя не было.

Она погладила его по той щеке, которую ударила.

— Теперь я здесь.