Осквернители (Тени пустыни - 1)

Последние слова Гуляму показались чуть ли не приказом, и опять возмущение охватило его. Но теймуриец словно ничего и не заметил. Он налил в глиняную чашечку чаю и протянул ее ханум изысканно вежливым жестом. Он был поистине благороден благородством нищего.

- О, я так рад, что ханум не англичанка.

- Мельник прав, дорогая, - машинально пробормотал Гулям. Он думал. И брови его хмурились все больше. Он хотел пойти и поискать шофера, но никак не мог заставить себя встать. Ноги, руки, все тело болело.

- А знаете ли, ханум, откуда инглизы? - спросил теймуриец. - Не знаете?

Под скрип жерновов и постукивание нехитрых приспособлений в тумане от поднявшейся в воздухе соли Тадж-э-Давлят рассказывал:

- Раньше инглизов не было... Совсем не было. Бог создал персов, индусов, русских. Бог не хотел создавать инглизов... Жили первые люди неплохо. Еще бы! Инглизов-то не было. Из кяризов Хафа вода текла обильно и живительно. Сады цвели там, где теперь только соль. Но хитры инглизы. Сумели вылезть на свет.

- Говоришь ты так, будто каждый инглиз рождается с пулеметом в зубах, - невесело заметил Гулям.

- Пусть глаза мои сделаются желтыми, как масло, если я вру! воскликнул теймуриец. - И во всем виновата женщина Аонг-бола, жена крестьянина Сабита. Похотливая была баба. Мало ей показалось ласк мужа. Тайна вылезает, точно трава в степи весной. Сабит узнал об измене и пожелал увидеть кровь опозорившей его. Отвел он ее в джунгли и уже замахнулся на нее ножом. Тут между мужем и женой встал тигр. Схватил Аонг-бола и скрылся в дебрях джунглей. Тот тигр был судья. Правил он закон по справедливости: у ростовщика он уносил в джунгли сына, у нарушителя поста отнимал овцу, у лентяя съедал курицу, развратников съедал сам... Но кто устоит против соблазна? Судья стал жертвой своей жертвы. Падшей грозила смерть, но она была молода и красива. Темные локоны разметались по янтарным ее упругим грудям. Из-под разорванной одежды вздымались крутые бедра. Забыл тигр-судья о справедливости. Лизнул он твердые, как незрелый виноград, сосцы Аонг-бола и овладел ею. Горе людям! Родился у Аонг-бола ребенок не ребенок, тигренок не тигренок. То был белый человек по лицу, кровожадный тигр по природе...

Многозначительно помолчав, Тадж-э-Давлят хрипло повторил:

- Англичанин родился! Сгори его отец! О мои жернова, о моя мельница! - спохватился он.

Возясь с мешками соли, он поглядывал на векиля и его жену и бормотал:

- Какая ханум красавица!

И вдруг запел:

Мое сердце, ах, мое сердце!

В Керман увозят прах сердца моего.

В Керман увозят, чтобы кальян из праха слепить,

Чтобы красавица курила из сердца моего...

- Бедные женщины... Во всем мы виноваты, - лениво проговорила ханум. - А ты, Гулям, что скажешь?

Гулям бережно высвободил из складок шарфа руку жены и нежно поцеловвал.

- Занятная история, - проговорил он. - Одно правда: ненавидит Восток британцев. Ненависть к инглизам у нас в крови. Это неразумно, но я готов обрывать проволоку, ломать столбы вот этого телеграфа, английского телеграфа. Месть горит у меня в сердце, месть за отца. Я не в силах сейчас рассказать вам, ханум, историю гибели моего храброго, честного отца, но когда-нибудь вы мне позволите рассказать. Вы поймете, почему я, мои соплеменники, да и все восточные люди теряют самообладание при слове "инглиз". Почему мы готовы зубами рвать все, все английское. Все! Темнеет в глазах, кулаки сжимаются... Жена моя, мы скоро поедем по горам и долинам моей прекрасной родины. И где мы ни присядем с вами к костру послушать, о чем толкуют люди, мы услышим... Да, да! Кто бы ни сидел у костра - мудрые поселяне, неугомонные кочевники, суровые воины, - от всех мы услышим: "Проклятие инглизам!" Соберется народ у мечети селения - ругают притеснителей-англичан. Сидят вокруг блюда с жареной бараниной проклинают англичан и всех ференгов... Так всюду. Вот и сейчас Англия сеет в пуштунах вражду к России, вопит о красной опасности, а сама коварством истребляет народ, захватывает искони афганские земли, сеет братоубийственные смуты в стране афган... Но восточный человек ненавидит инглиза не потому, что он льет кровь людей, словно воду. Нет, восточный человек сам жесток, таким сделала его история. Больше всего мы ненавидим ференгов-инглизов да их высокомерие. Не помню хорошо, но когда я учился, я читал книгу одного путешественника... изданную в начале этого столетия. Я нашел в ней слова: "Не найдется во всем свете человека более надменного, более гордого и слишком высоко о себе думающего, чем англичанин в Индии..." А я прибавлю - всюду на Востоке. О, ханум, если бы вы знали, какая ненависть вот здесь!

- О! Пора бы знать, за что тебя любят... За дикий твой нрав...

Она чуть иронически, чуть снисходительно глянула на него - не обиделся ли он?

- Держать вас надо под чадрой, - недовольно проговорил он. - Разве можно смотреть на солнце, не затенив глаз? Мужчина - солнце, и женщина, глядя на него, может ослепнуть.

- Ого! - воскликнула она. - Значит... - Но тут же засмеялась. В глазах Гуляма прыгали лукавые искорки.