Осколок (СИ)

Николай же и Сергей, хоть и были не однажды ранены, по госпиталям мытарились, но прошли всю войну. Николай и в плену побывал, да сумел вырваться, бежать. Впрочем, плен считался тогда позором, а побег из лагеря геройством не считался, и потому закончил войну Николай в штрафном батальоне.

А вот Сергей дошел до самого Берлина, командуя расчётом малокалиберной противотанковой пушки.

В расчёте у него были: он сам – командир (так его все и звали - Командир), наводчик-стрелок Санёк, ездовой - тоже Санёк - но его все Седло звали, он же подносил снаряды и рацию таскал, да разведчик, Витька.

Звания на войне и регалии всякие не брались ни в какой расчёт, и общение происходило просто: по именам или кличкам.

На самых подступах к Берлину (вышли к нему поздним апрельским вечером), возникла вдруг неожиданная преграда - то ли ров, то ли канал, то ли речушка какая метров десять-двенадцать шириной и с виду вроде неглубокая.

То справа, то слева вдалеке вспыхивали короткие перестрелки, взлетали, как в Новый год, ракеты. Холодновато ещё было - весна, но грела мысль о том, что вот он Берлин, логово, так сказать, дошли, доползли, сумели!

Сергей, пристроившись под кустиками почти у самой воды, долго внимательно глядел в бинокль на противоположный берег, размышлял: «Вроде ничего подозрительного не видно. Темно, чёрт, разве всё разглядишь?»

- Витька! - позвал Сергей разведчика, - Проверь, что за зверь! Если мелко, будем тут переправляться.

Уполз Витька в темноту, которую иногда размывали осветительные ракеты, а Сергей стал портянки перематывать - мозоли фронтовые горели, да шикнул на ездового, который достал кисет и наладился покурить, прячась под кустиком.

- Охренел, что ли?! Снайперу хочешь подарок сделать?! Бычкуй давай, потом покуришь.

Седло недовольно полушёпотом выматерился, загасил искорку.

Покалякали ещё немного, позубоскалили, тут и Витька вернулся.

- Мужики, с полкилометра вправо сапёры переправу налаживают. А тут я палкой тихонько поширял, вроде мелко. Чего делать будем, сапёров подождём, Командир?

- Дай подумать... Ты высмотрел там всё?

- Подождём, куда нам спешить - вмешался Санёк.

Седло аж затрясся: «Вы чё, мужики?! Чего ждать?! Рванём здесь. Приказ же по армии - кто первый в Берлин войдёт, героя получит».

- Слушай ты, герой хренов, застуженный деятель седла, имеет три «не дали» - Сергей прервал болтовню ездового, - Темень такая, на том берегу не понятно что... Нарвёмся на свою задницу... Витька, пошарь там ещё.

- Щас, камней наберу...

- Чего?

- Камнем проверю...

-А-а-а-а!

Витька минут с пяток шарил по земле руками - выковыривал камешки, потом их сложил в ушанку и пропал в темноте.

Сначала было тихо-тихо, только дальние перестрелки мешали думать, что войны уже нет никакой, а есть прохладный весенний поздний вечер. Вдруг где-то совсем близко заливисто завёл рулады соловей и почти сразу же донёсся отдалённый всплеск воды, потом ещё один.

Больше всплесков не было и очень скоро под аккомпанемент великого певца из кустов появился Витька.

- Братцы, тихо. Я по воде пару раз бросил - тишина. Потом запульнул со всей дури туда подальше, правее, левее - ничего. Можно идти, Командир.

- Ладно, пойдём. Седло, не забудь, как переправимся, доложить... Рация-то у тебя не промокнет?

- Чё ты меня всё шпыняешь? - Ездовой уже управлялся с лошадью, впряжённой в пушку, выводя через кусты к воде, остальные налегли на станину, чтобы легче перевалить небольшой бугорок.

Остановились на бугорке, ещё раз прислушались. Тихо всё.

- Командир, держи, я тут вешку срезал, - тихонько сказал Витька и на ощупь подал Сергею длинную палку, - Санька, возьми тоже...

- Ну, что, мужики, рванём? - Сергей поправил скатку, вещмешок закинул повыше, автомат снял с плеча и взял в одну руку, палку - в другую, - Давай, Седло, поехали!

И вот так, прямо с бугорка, Седло, взгромоздившись на пегую Маруську, пришпорил бедную животину, и та, стремительно рванув, всей грудью врезалась в воду...

Метра три-четыре дна были пологими, а затем дно резко уходило вниз, и туда, в чёрную холодную пустоту, заскользила пушка, утягивая уже плывущую Маруську вместе с Седлом.

Пытаясь хоть что-то предпринять, Санька успел вытащить штык-нож и каким-то волшебным нечеловеческим усилием с одного взмаха перерезал сбрую.

Освобождённая Маруська, нахлебавшаяся воды, перепуганная до смерти, развернулась и поплыла обратно, за ней, держась за гриву бултыхался Седло...

Трое героических воинов, вошедших в воду уже почти по пояс, в полном обалдении взирали на это потрясающее представление.

Дальнейшие диалоги пересказывать совершенно бессмысленно, ибо происходили они хоть и шепотом, но исключительно непечатными словами, причём виноватыми были все, вплоть до Маруськи, и, следовательно, виноватым не был никто.