Осколок (СИ)

то стал вечер.

Тут призадумался и понял,

что торить ему

дорожку

не переторить...

И вернулся и снова ночевал

в кабине...

Шёл по сопкам, по тайге, по нехоженым снегам, на зимовье своё шёл эвенский охотник. Как звали того охотника, знать не знаю и ведать не ведаю. На зимовье его ждали олени, жена и детишки малые, и шёл он споро.

Взойдя утречком на очередную сопку, чтобы оглядеться и дорогу наметить, увидел тот охотник далеко на горизонте дымок над трассой и разглядел среди бескрайней снежности машину с прицепом, а борта-то целые, не тронутые.

- Э-гей! - подумал эвенский человек, - Жив, однако, водитель. Шибко, однако, хороший водитель: машину откопал, печку топит, дым идёт, а борта, однако, не рубил. Похоже, Жених, однако, он шибко умный. Надо, однако, дорожникам сказать. Пусть выручают товарища.

Спустился охотник с той сопки, сделал крюк и к дорожникам, до которых домчался на быстрых лыжах своих часа за четыре, заскочил.

Василий же с самого утра был в волнении, и виной волнению этому был странный сон.

И снилось в кабинке Васильку,

как надевает он коньки,

а на улице ждут его.

И ждали на улице

братья его, и тоже на коньках.

«Как же так? - подумалось

Василию во сне том, -

Ты, Гриша, живой?!»

- Ну, вот сам же видишь, -

отвечал ему Гриша в том сне, -

Живой как есть.

- И ты, Ванечка, братишка,

тоже жив? -

вопрошал Василий младшего.

А младший только

смеялся звонко

вместо ответа.

- А как же, Ванюшка, наводнение? -

спрашивал его Васёк.

Только снова тот

ничего не отвечал,

а смеялся.

И оба брата на коньках

фигуры чертили

по ледяной дорожке.

А потом и говорит Ваня

старшему брату:

- Ты не беспокойся, Жених,

вода-то ведь замёрзла,

вот я на коньках и уехал,

и Гриша со мною уехал.

Уехали мы...

И ты уежай!

И растаяли братья во сне

и не видел он их больше.

Вскинулся в кабинке Василий, вскочил, сбросив сновидение, чуть башку не расшиб о раму.

- Коньки! Точно, коньки! Надо по реке выбираться! На льду снега нет... А если и есть перемёты, их можно на лыжах одолеть. Ай! Мамулечка моя! Ай! Посылочка!

В страшном волнении сварил по-быстрому чайку, перекусил и стал готовиться к походу. Для начала лыжи надел и за час с небольшим проторил тропу к реке и обратно вернулся. Машину попортил, снял всё, что нужно было снять, и открутил всё, что нужно было открутить. Затем инструмент и самые ценные причиндалы в брезент упаковал и в снегу соорудил тайник. Лыжи с палками длинной верёвкой к спине привязал, котомку с остатками провизии пристроил и пустился в путь.

Охотник эвенский, несмотря на все уговоры, чай пить не остался.

- Нельзя, начальник! Однако, ждут меня. Надо идти. Ещё успею до темноты к зимовью. Спасибо, однако.

Проводили гостя до порога дорожники и стали ужин собирать, да соображать, как завтра с утра начнут на помощь Жениху пробиваться.

Дальше по законам детективного жанра следовало бы написать, что неожиданно залаяли в сенях собаки, Джульбарс и Рита, и дорожники в смятении схватили ружья для отражения нежданного агрессора. Вообще-то так бывало довольно часто, беглые уголовники любили поживиться в избушках дорожников, а потому в каждой имелось на этот случай ружьецо, да не одно. Притаились мужики, нацелились на дверной проём и стали ждать, когда бандюги пожалуют.

Но пожаловали не бандюги. Скрипнула входная дверь в сени, и тут же грозный лай сменился ласковым поскуливанием и лаем радостно-приветственным. Недоумение вползло на лица суровых мужиков с ружьями. И разрешилось это недоумение, как только дверь распахнулась, и в избушку, ковыляя на коньках, в сопровождении верных Джульбарса и Риты, прошествовал снежный человек, и оказался... когда снял шапку и размотал шарф... Василием!

Удивились мужики до невероятности: как он смог?!

И стал после этого Василий не просто известен, а знаменит по всей Колыме, и редко можно было теперь встретить водителя, у которого под сиденьем не были бы припасены коньки для самоспасения по реке.

Такую вот историю открыл мне прямоугольный кусок картона, желтеющий под неумолимым течением времени.

Война, воины и войны; Спидола; КОНТУЖЕНЫЙ майор