Осколки времени

– Комсток, вероятно, уже направляется в здание суда, – говорит Тенни. – Мне показалось, что его голова вот-вот взорвется. Но у них уже наверняка заканчивается терпение, и даже если ты и вправду не Пруденс, тебе все равно придется пойти с нами. Иначе они придут искать тебя и найдут Зулу и Байрона.

– Ладно. Мне все равно нужно поговорить с Викторией. Я с радостью заплачу ей за кулон.

Она смеется, спускаясь по лестнице впереди меня.

– Слишком поздно. Вики продала эту ужасную вещицу несколько недель назад – вместе со всем остальным, что у нас было, пытаясь наскрести на арендную плату.

– Продала? Кому?

Она не отвечает. Маршал Колфакс стоит на лестничной площадке один. Я заглядываю в кабинет, когда мы проходим мимо, но Комстока нигде не вижу, поэтому Тенни, возможно, была права.

– Здравствуйте, мистер Колфакс, – говорит Тенни. Она кладет руку ему на сгиб локтя и кокетливо улыбается. – Теперь я готова идти. Ну что, пойдем?

Десять минут спустя я уже втискиваюсь в карету между Тенни и Адамсом, младшим маршалом. Вудхалл и Блад сидят напротив нас. Комсток уже давно уехал, и Колфакс решил ехать вместе с водителем.

Тенни теснее прижимается к окну.

– Им следовало позволить нам дойти до здания суда пешком. Было бы намного быстрее, чем на этих волах. И комфортнее.

Мне очень хочется спросить об отсутствии лошадей, но я держу язык за зубами. Все остальные, похоже, знают, что происходит, и признание моего невежества в этом вопросе не улучшит мое нынешнее положение.

– Раз уж мы здесь задержимся, – говорю я Виктории, – может быть, поговорим о моем медальоне? Тот, что ты одолжила?

Она шмыгает носом.

– Я думала, это был подарок, мисс Пирс. В знак признательности после моего выдвижения на пост президента.

Моя рука прижата к боку Адамса, поэтому я чувствую, как его ребра вздымаются, когда он изо всех сил пытается сдержать смех. Его бесстрастное лицо, должно быть, тоже нуждается в тренировке, потому что Виктория бросает на него многозначительный взгляд.

– Разве вы сомневаетесь, что правительство было бы лучше, если бы в этом деле участвовали женщины, офицер Адамс? Допустила бы ваша мать тот уровень коррупции, который мы наблюдаем в этом городе? Стала бы она голосовать за лидеров, которые позволяют детям голодать на улицах, в то время как богатые живут в роскоши? Или же она потребовала бы ответственности?

Адамс не отвечает. Она собирается снова заговорить, но я обрываю ее:

– Это был не подарок. Я пыталась быть вежливой, но ты взяла его без разрешения. И мне нужно его вернуть.

– Вот что я тебе скажу, – говорит Вики. – Я попрошу своего адвоката представлять тебя, чтобы тебе не пришлось провести в тюрьме больше, скажем, недели или около того. Неужели это недостаточная плата за такую ничтожную безделушку?

– Это принадлежало моей бабушке. Я не хочу оставаться в этом городе. Здесь для меня нет работы. Но я не могу вернуться домой без кулона. Мой дедушка будет в ярости, и… он совсем не добрый человек.

В этом есть доля правды, но Виктория на это не купится.

– Демосфен говорит, что этот медальон вовсе не твой.

Я понятия не имею, кто такой этот Демосфен, но она говорит так, будто я должна его знать.

– Значит, Демосфен лжет.

Виктория выглядит так, как будто я только что дала ей пощечину:

– Духи не могут лгать! Я точно знаю, зачем тебе нужен кулон, но такая вещь должна быть в руках того, кто способен общаться с духами. И вообще, у меня его больше нет. Я не могла понять, как работает… застежка. Поэтому я продала его.

– Кому?

– Знакомому, который занимается подобными вещами. Я подумала, что он, возможно, сумеет его верно использовать, и он был готов дать мне за него шесть монет.

Семьдесят пять центов? Даже до доллара недотянула.

– Не могла бы ты назвать мне его имя и адрес? Я с радостью заплачу ему вдвое больше.

Упоминание о наличных заставляет полковника Блада очнуться:

– С каких это пор у тебя появились деньги? В последний раз я слышал, что ты спишь на крыше рядом с домом Молли. Не понимаю, почему она не позволила тебе занять одну из кроватей.

Виктория и Блад начинают смеяться. Я не понимаю шутки, пока не вспоминаю этого придурка возле их офиса – один из его друзей сказал что-то о «доме Молли».

– Это не смешно, – огрызается Тенни. Я не знаю, почему она встала на мою сторону, но ясно, что их маленькая шутка ей не понравилась. – Это та работа, на которую ты ее рекомендовала? В бордель?

Виктория бросает взгляд на маршала и предостерегающе смотрит на сестру:

– Конечно, нет, Тенни. Молли нужна была девушка для работы на кухне. Однако эта работа оплачивала только проживание и питание, – она снова пристально смотрит на мою сумку.

– Мама прислала мне денег, чтобы я вернулась домой, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – Немного. Как раз хватит на билет и, может быть, на еду. Я отправлюсь домой пешком, если понадобится, но без медальона я не могу вернуться.

– Мне очень жаль. Я ничем не могу вам помочь, мисс Пирс.

Тенни укоризненно смотрит на нее, потом снова смотрит в окно кареты. Мы только что свернули на Бродвей, медленно топая мимо киоска по чистке обуви, где все еще толпятся мальчишки.