Осколки неба

Подобрать понятие, характеризирующее себя для Володи, Лиза так и не смогла. И уснула в мучительных раздумьях, хмурясь и не чувствуя, как он гладит ее по волосам, целует в висок и прижимает к себе, утыкаясь носом в шею и глубоко вздыхая — так же, как делала сама Лиза, пытаясь как можно глубже вдохнуть в себя запах любимого человека.

Для Маши действительно не было ничего напряжного в том, чтобы составлять компанию Лизе — это чувствовалось по ее поведению и раньше, и в этот день. Она была весела, как обычно, сверкала улыбкой и помахивала ярко-розовой сумочкой, выбирая пиццу в супермаркете, куда они заскочили перед приходом домой.

— Я люблю пепперони, — она ткнула пальцем в пиццу, усыпанную колбасой, — или дьяблу. А ты?

Лиза не была любителем колбасы, поэтому кивнула на сырную пиццу, и в итоге они с Машей взяли две половинки — пепперони и "четыре сыра" по три кусочка каждой. И еще два салата, персиковый и томатный сок (для Маши), а к чаю — два фруктовых пирожных.

— Видел бы все это Володя, — облизывалась Маша, располагаясь на диване в гостиной. Откинулась на спинку и вытянула ноги чуть ли не вертикально вверх. — Обзавидовался бы. А он сейчас по больнице своей бегает, как угорелый. Или оперирует.

— Он думал, мы без него пить будем, — улыбнулась Лиза, и Маша фыркнула.

— Это было бы слишком предсказуемо. И потом, я вчера была на дне рождения, напилась там уже… Сегодня надо бы отдохнуть. Так что побудем трезвенницами.

— Побудем, — Лиза кивнула, про себя немного жалея о том, что никакого пива они не взяли. Наверное, ей было бы тогда легче рассказывать то, что она собиралась рассказать, и спрашивать то, что она собиралась спросить.

Конечно, про секс с Володей Лиза не упомянула, еще не хватает, Маша все-таки сестра… Она рассказала только про ссору и свои глупые слова.

— На голову хороший… — повторила Маша, вздохнув, и почесала затылок. — Да, Лиз, ты дала. Лучше бы ты Володьку дебилом назвала, чем это.

— Ты думаешь, это совсем непоправимо? — расстроилась Лиза. — Я как раз хотела спросить, что я могу сделать… А то Володя так похолодел…

— Под одеяло к нему утром залезь, я же говорила, — пробурчала Маша, а потом, полюбовавшись на залитое краской лицо собеседницы, хихикнула. — А, ты уже. Ну молодец, отлично. И продолжай систематически залезать, тогда он со временем оттает. Тут только время поможет, Лиз. Видишь ли, ты умудрилась попасть этой фразой в самую больную тему. Вот у меня подруга есть, она очень веселый человек, но очень худая. И вот с ней на тему торчащих или гремящих костей шутить вообще нельзя. На другие темы — бога ради, а вот если что-то про суповой набор скажешь, неважно, чей, ее или чужой — все, она сразу напрягается и обижается. Больная тема. Вот у Володьки его хорошесть — больная тема.

— Да я поняла…

— Ну вот раз поняла — больше никогда и ничего не говори ему об этом. Хоть рот себе зашей, но не говори. Единственный человек, от которого он подобное терпит — это я, на меня он вообще никогда не обижается. Но он знает, что я его люблю безумно, понимаешь? — Маша заговорила с неожиданной злостью: — Честно, когда ты сейчас рассказала это, мне тебя придушить хотелось, Лиз. Всего одно мгновение, но хотелось.

— Да мне самой себя хотелось придушить тогда. Так что я понимаю.

— Я в детстве постоянно приводила в гости подружек, и они все в Володю влюблялись, да и как там не влюбиться-то. Он же просто сказочный. Я бы и сама влюбилась на их месте.

— А он…

— Ну нет, он ведь на десять лет меня старше, ты что, — усмехнулась Маша. — Не то, чтобы он внимания не обращал, он общался с ними очень хорошо, но полюбить в двадцать лет десятилетку совершенно невозможно, если только ты педофил.

Лиза вспомнила себя с Денисом — но вместо того, чтобы расстроиться, улыбнулась.

— Знаешь, сколько подруг я так потеряла? Ужас просто. Чувствовала, что используют ради общения с братом, и рвала. Рыдала каждый раз, а он меня утешал. Один раз сгоряча брякнула: "Это все из-за тебя", и он обиделся ужасно, а я после этого поняла, насколько огромна разница между тем, когда на меня обижались подружки — и тем, когда на меня обиделся Володя. Я думала, умру от переживаний. Он простил, конечно. А я перестала его знакомить с девочками, с которыми дружила. Никогда больше никого в дом не приводила, даже когда он женился — вдруг столкнутся невольно? Ты вот первая за десять с лишним лет. И я тебя прошу, я даже умоляю, не обижай Володю. В этот раз мне только захотелось тебя придушить, а в следующий я тебя на самом деле придушу, клянусь.

Лиза не знала, плакать ей или смеяться. С одной стороны, она понимала — Маша говорит искренне, а с другой — было безумно забавно, что она так защищает своего старшего и совсем самостоятельного брата.

— Его в этой хорошести все девушки упрекали, — продолжала Маша, и Лиза поняла, что ее понесло от переживаний и возмущения. — Сначала влюблялись, а потом начинали упрекать. Я не знаю уж, по какому поводу ты ему претензию эту предъявила, ты же не рассказала…

— По глупому. Честно, Маш, по глупому поводу.