Осколки

Я бросаю на Ника полный скрытого смысла взгляд. Но он, вместо того, чтобы помогать, неспешно откидывается на стуле, словно в его маленьком театре наконец состоялась премьера, и молчит.

«Ну же! Скажи что-нибудь!» — мысленно прошу я. Его спокойствие начинает действовать на нервы. Не дождавшись поддержки, набираю воздуха в легкие и делаю выпад:

— Даю тебе последний шанс искупить свою вину за выходку с письмом! — не без удовольствия глядя на стоящую на столе перечницу, треснувшую пополам после вчерашнего столкновения с его головой. Сидящий рядом Арт на всякий случай отодвигается.

— Только если будешь всю дорогу молчать.

Шон с Артом возвращаются к своим делам, словно удостоверившись, что между нами все как прежде. А я мысленно аплодирую себе за находчивость.

— Быстрее только! Не собираюсь ждать вечность!

Ник подхватывает с подоконника ключи. Последние слова он выкрикивает мне в спину, потому что я уже бегу по коридору наверх, за сумкой. Закрыв за собой дверь спальни, я прижимаюсь к ней спиной. Все это неправильно, но я не могу иначе. Прости, Шон.

***

Прохладный влажный ветер треплет волосы, и я прячу их под шарфом. Ник стоит напротив машины угрюмый и мрачный. Его плечи подняты, руки засунуты в карманы куртки, а из-под тонкой серой шапки торчит черная прядь.

Увидев меня, он недовольно произносит:

— Аптека? Ты серьёзно? Могла бы найти причину повесомее!

Вообще-то я ожидала, что он как обычно будет недоволен, но раз уж такой умный, мог бы и помочь.

— А что тебя не устраивает? — складывая руки на груди, спрашиваю я, стараясь казаться невозмутимой.

— А то, что до Эдмундса три с половиной часа пути, — отвечает он и, словно смирившись со своей долей, жестом показывает, чтобы я садилась в машину.

Ох. Тут я действительно просчиталась.

Мы выезжаем с парковки, я прижимаюсь щекой к окну и смотрю в боковое зеркало, наблюдая, как дом постепенно растворяется в белой дымке. Снежные хлопья постепенно превращаются в дождь, стекая дорожками по стеклам. Обогнув лесной массив, мы выезжаем с проселочной дороги на трассу. Чистое безумие — разъезжать по стране, когда тебя ищут. А возвращаться в город, из которого ты еле ноги унес — и того хуже. Кажется, Ник это тоже осознает. Он молча ведёт машину, а я смотрю на него, пытаясь понять, что заставило его согласиться. Одно дело задумать побег, другое — его осуществить. В желудке поселяется паника, и я начинаю барабанить ногтями по окну. Лак совсем слез, оставив после себя матовый белесый след. Теперь эти мелочи кажутся такими глупыми и несущественными.

— Чего ты так дергаешься? — не выдерживает Ник.

Ногти резко царапают стекло, по спине проносятся мурашки.

— Ради всего святого, прекрати, — поворачивая на перекрестке, раздражённо цедит он, косясь на мои пальцы, вновь отбивающие мерный ритм.

Я разворачиваюсь к Нику лицом, стараясь утихомирить бурю внутри.

— Мы не обсудили самое важное.

— И что же? — он смотрит на меня таким взглядом, словно говорит: «Ну же, удиви меня».

— Что именно мы скажем Шону, когда вернемся.

— Правду, — пожимает плечами Ник. — Что ты попросила меня найти парня, на которого собралась променять Рида, несмотря на кольцо на пальце и статус «вроде как» помолвленной. — Довольный произведенным впечатлением, он ухмыляется и, покосившись в мою сторону, добавляет: — Шон переживет.

Я фыркаю:

— Он-то переживет, а вот переживешь ли этот разговор ты?

Ник бросает на меня взгляд с раздражающей усмешкой.

— Если тебе станет легче, то меня трижды пытались пристрелить, но, как видишь, не вышло, — произносит он и снова утыкается в дорогу. — Именно столько пулевых отверстий я насчитал на своем теле. Три, кажется, счастливое число, нет? — хмыкает он, и сквозь его обычную сосредоточенность внезапно прорываются легкая непринуждённость и какое-то мальчишеское разгильдяйство. Все в нем вроде совершенно обычное, кроме выражения глаз. Несмешливого и одновременного серьезного, как будто он знает все лучше всех, и ты ничего не сможешь с этим поделать, только смириться. И как же это меня раздражает!

Я отстегиваю ремень, потому что кажется, он вот-вот меня задушит, и, отворачиваясь обратно к окну, произношу:

— Историю сочинить не сложно. Нужно просто представить, как могло бы сложиться на самом деле, и добавить побольше подробностей. Мы скажем, что на выходе из магазина мне внезапно стало плохо. Прямо возле отдела с садовыми гномами, заборчиками и удобрениями, меня накрыло воспоминание, как Тай просит о помощи, и увидела я его именно в Эдмундсе. После этого мы не могли туда не поехать.

— Как романтично! — язвит Ник. — И место подходящее — потерять сознание, упав на кучи из компоста! Рид никогда не поверит в этот бред.

— Ты подтвердишь мои слова, — так уверенно заявляю я, что Ник чуть не заходится хохотом.

— Обязательно, Морковка, и в конце добавлю, что вытаскивать тебя из навозной кучи — лучшее из переживаний в моей никчемной жизни.

«Морковка?»