Оскал фортуны

Мирамо вышел. Похоже, этот Алекс не может быть благородным человеком. Это радовало.

А вот об утренних тренировках Алекса не узнал никто. Соратник Кирибуцо после недолгого размышления решил не отвлекать начальство по пустякам. Более того, на следующее утро он как бы случайно вновь оказался на заднем дворе. Глядя на ее прыжки, воин сказал:

– На состязаниях простолюдинов запрещены удары.

– Не расскажешь ли, мой господин, о правилах борьбы?

Воин фыркнул.

– Вот еще. С чего бы мне знать о драках простолюдинов! Слышал только, что победителем считается тот, кто уложит противника на спину и удержит десять ударов сердца.

– Спасибо, Кирибуцо-сей, – послышалось вслед уходящему соратнику.

Александре все больше и больше нравилось работать на конюшне. Она уже не путала попону с подпругой, а уздечку со стременами. Алекс совсем перестала бояться этих больших, но таких добрых животных. Были, конечно, и среди них свои индивиды. Жеребец старшего соратника несколько раз пытался ее укусить. Один раз это ему даже удалось. Конюх перевязал рану относительно чистой тряпицей и посоветовал с конем не церемониться. Пара ударов по бурому лбу с белым пятнышком помогли наладить конструктивные взаимоотношения.

А главное, Александра распространяла вокруг себя настолько устойчивый лошадиный аромат, что нездоровый интерес к ней со стороны служанок улетучился начисто.

«Имидж ничто, запах все!» – гордо подумала Алекс, когда Пина убежала от нее, зажимая пальцами нос.

– Ты бы хоть одежду постирал, – проворчала более запахоустойчивая кухарка, передавая ему еду для конюха.

– Не господа – потерпим, – гордо ответила Александра.

Когда Гатомо с воспитанницей собрались ехать в город во второй раз, именно Александра запрягала лошадей, не вызвав уже никаких нареканий со стороны Андака.

Господа укатили, а на конюшню пришел Чжанчол. Переговорив с начальником Алекс, он забрал ее на другую работу.

Вместе со старым знакомым Джихоном Александра собирала столы для праздничного угощения. Джихон считался замковым плотником и столяром. Дерево он знал как никто другой, а вот сил становилось все меньше.

– А где второй твой помощник, почтенный Джихон? – спросила Алекс. Что Вонгыр занимался починкой доспехов, она уже знала и не завидовала их хозяевам.

– Лохун, что ли? – старик ловко забил шип в паз.

– Ну, тот мужчина, что был с тобой, когда курятник строили.

– Лохун и есть. Он крестьянин. Правда, в деревне лучше него никто топор в руках держать не умеет. Он в тот день барщину отрабатывал. А сегодня мне одного тебя хватит. Дел тут немного. Соберем столы к празднику, и все.

– У него, кажется, жена болела, – продолжала расспрашивать Александра, пытаясь развеять жуткую скуку.

– Слава Вечному Небу, поправилась. На ноги встала. Он в монастырь за лекарством ходил. Единственную козу отдал.

– Бесплатно не помогли преподобные, – усмехнулась Александра.

– Монахам тоже пить-есть надо, – философски заметил Джихон. – Вот только его дочке год, без молока не выживет. Ну, они молодые – еще родят.

Алекс покоробило такое отношение к жизни маленького ребенка.

– Может, ему у господина помощи попросить? – робко предложила она.

Старик даже молоток опустил.

– Ты и впрямь без ума! Нужна господину годовалая соплячка. Ох, Алекс, ну ты, бывает, и дурь несешь.

Александра молча согласилась и еще острее почувствовала чуждость этого мира ее земному сознанию.

Господа вернулись после обеда. Конюх куда-то запропастился, и встречать повозку пришлось Александре. Она подхватила лошадей под уздцы и стала гладить их мокрые шеи.

Гатомо молодцевато спрыгнул на землю и, ни на кого не глядя, поспешил в замок. Потом соскочила Симара, помогая сойти госпоже. Сайо в запыленном плаще сошествовала на землю, бросив только один взгляд зеленовато-карих глаз на застывшую Алекс.

И тут Александра, словно впервые, увидела свои грязные, покрытые цыпками руки, засаленные до невозможности штаны с висячими коленками, сандалии с налипшим конским навозом и куртку, обсаженную разнообразными пятнами.

«Подумаешь! Какая цаца, – вскипело все в душе Алекс, – я, понимаешь, работаю, как лошадь! Горбачусь, как раб на галерах. А она в экипажах разъезжает! Платья у местных кутюрьев заказывает! Аристократка фигова!»

Однако праведный гнев так и не смог успокоить пролетарского сердца Александры. Она вдруг обнаружила, что на отросших волосах хватит сала яичницу пожарить, от тела несет хуже чем от жеребца Мирамо, а ноги приобрели цвет навоза.

«Нет, подруга! – решительно заявила она себе. – Так дело не пойдет. Давай-ка приводить себя в порядок».

Глядя на воспитанницу, Гатомо решил, что мастерица честно отработала каждую монету. Цвет платья менялся снизу-вверх от светло-зеленого до нежно-голубого. По зелени травы важно вышагивали белые цапли, а у самой шеи вились легкие облака. Широкий пояс с большим бантом на спине скрадывал угловатость тела девочки, подчеркивая ее молодую, еще неяркую женственность.

Помощницы мастерицы хлопотали вокруг стоявшей Сайо с нитками, иголками и булавками.

– Сегодня же к вечеру платье будет полностью готово, Гатомо-сей, – сообщила хозяйка мастерской.