Оскал Анубиса

Ревность? Алекс усмехнулся про себя. Оказывается, он еще в состоянии вызвать у женщин такие чувства. Это новое ощущение приятно щекотало его самолюбие.

Бетси подошла, и они по-семейному обнялись.

– Рада вас видеть в добром здравии, профессор. Вы, как я посмотрю, не маетесь от одиночества. – Она хитро ему подмигнула. В ответ профессор усмехнулся и с гротескным смирением проблеял:

– Вот. Развлекаюсь, чем бог послал.

Бетси рассмеялась. Всем своим видом она излучала здоровье и уверенность в своих силах.

– Ладно-ладно, – примирительно сказала она, – время еще есть, но если хотите, то за подарками можно отправиться прямо сейчас.

– Да, я думаю лучше сейчас. Лучше раньше, чем позже.

Они вышли из гостиницы.

– Кстати, я тут, совершенно случайно обнаружила вполне приличный магазин, где можно купить все необходимое. Конечно, это не супермаркеты Каира, но за неимением лучшего, нужно пользоваться тем, что подворачивается под руку.

Мисс МакДугал сняла сигнализацию с машины и протянула профессору ключи. Он замахал руками:

– Нет-нет! Лучше вы. Мое сердце не в состоянии выдержать этих ненормальных водителей. Иногда у меня возникает стойкое ощущение, что для араба нарушить правила дорожного движения – это своеобразная доблесть, военный трофей, можно сказать.

Профессор открыл дверь и узрел на переднем сидении черную собаку. Та подняла сонную морду и с недовольно-хитрым прищуром посмотрела на профессора.

– Аааа… Тот самый хулиган с раскопа, который так напугал нашего Ральфа, – узнал пса Енски. – Придется тебя потревожить.

– Анубис, уступи место старшему, – строго приказала Бетси.

Пес недовольно заворчал, словно пробормотал: «Это кто из нас старше-то?».

– Ну, поехали, – сказала девушка, и автомобиль плавно тронулся.

– Что-то, вы молчите, не говорите, как дела на раскопе и как продвигается ваше расследование? – поинтересовался Алекс, пристально вглядываясь в ее лицо.

– Плохие дела, учитель. И, похоже, с каждым днем все хуже и хуже, – закусив губу, сказала она, не отрываясь взглядом от дороги, и вкратце изложила последние новости, не упустив и покушение на саму себя.

Они помолчали. Профессор хмурился, глядя в боковое окно, а Бетси вела автомобиль. В конце концов, старый археолог вздохнул и сказал:

– Все складывается так, словно мы у кого-то в зубах навязли. Либо роем место, на которое кто-то уже давно глаз положил. Нас хотят испугать. Выгнать. – Он сморщился от своих слов как от зубной боли. – Полный бред получается.

За окном мелькали магазинчики с сувенирами, мелкие лавочки, лотки. Но машина притормозила у более-менее большого магазина с некоторой претензией на солидную сеть и с намеком на корпорацию. Это означало, что цены здесь такие, какие написаны на ценнике, и можно избежать этой дурацкой и совершенно ненужной, на взгляд профессора, процедуры торга.

Они углубились в магазин. Профессор в двух словах объяснил Бетси свои соображения по поводу покупок и предстоящего торжества. Девушка оценила идею и отправилась выбирать фрукты и сладости, а профессор тем временем рассматривал сувенирные полки.

Расплатившись, археологи вышли из магазина с фруктами. Два ящика с покупками необходимо было забрать со склада с обратной стороны здания. Профессор решил пройтись туда пешком, а Элизабет тем временем маневрировала машиной, пытаясь вплотную подъехать к складу. Енски передал рабочему чек, и араб исчез где-то в недрах помещения.

В ожидании, профессор обратил внимание на странный грязный автомобиль, который распространял удушающий запах кошачьей мочи, и двух таких же грязных арабов с неуклюжими сачками. Алекс подошел поближе и заглянул в кузов машины.

«Живодерня!»

Бессилие и боль.

Душащий порыв ветра.

Алекс замер. Он не мог на это смотреть и не мог оторвать взгляда. Человек со здоровой психикой не в состоянии заниматься подобной работой.

В кузове стояло несметное количество клеток, в которых сидели разномастные кошки и котята. Белые, рыжие, полосатые и пятнистые, лысые и даже один «сиамец». Там были совсем крохотные котята, которым была брошена рыбья кость и подстелен клок соломы.

Нестерпимая вонь.

Некоторые коты шипели и бросались на прутья клетки, другие истерично мяукали, а иные с тоской в глазах, смирившись с предстоявшей участью, сидели, поджав под себя лапки.

Застывшее от горя сердце.

Сухие глаза.

Серенький, полосатый, как арбуз, котенок. Недоросток. Его желтые глаза смотрели профессору с душу, а розовая крохотная пасть открывалась в беззвучном крике. Слабый голос заглушали вопли более старых котов. Малыш метался по клетке и кричал.

Ничего не видя, Алекс открыл клетку и достал котенка. Тот немедленно вцепился в него всеми четырьмя лапами. Енски крепко прижал его к себе, желая только одного. Чтобы несчастное животное больше никогда так не вопило от боли, страха и одиночества.

– Эй! – его кто-то бесцеремонно толкнул в плечо. – Вы что делаете?! А ну, верните паршивца обратно.