Ошибки в оценке науки, или Как правильно использовать библиометрию

Хотя международная мобильность и сотрудничество, конечно, не новы, ранее не виданным в нынешней ситуации стало то, что в экспертно-управленческом дискурсе качество или уровень научных исследований той или иной страны или университета почти полностью совпали с уровнем его «интернационализации», объективированным в распределении мест в международных рейтингах. Ставкой в борьбе за ранг или место в рейтинге (к примеру, в Топ-100, волей правительства ставшем целью для пяти российских вузов), помимо символического престижа, являются средства национальных и международных фондов поддержки научных исследований, наконец доля на глобальном рынке высшего образования, который сегодня исчисляется десятками миллиардов долларов.

Одним из побочных эффектов этой жесткой конкуренции стала гонка за публикациями в «международных» научных журналах, учитываемых при определении места институции или страны в рейтингах. Наряду с такими нежелательными явлениями, как оппортунистическое поведение ученых, картели взаимного цитирования и другие практики искусственного наращивания импакт-фактора, появление хищнических журналов, готовых за плату опубликовать любую статью и т. д., можно наблюдать настоящую публикационную инфляцию, выражающуюся в непрерывном количественном росте печатной (или электронной) научной продукции. Увеличение видимой части этого айсберга подогревается деятельностью производителей баз научного цитирования (прежде всего Web of Science и ее европейского аналога — Scopus[195]), продвигающих свои весьма дорогостоящие продукты во все новых странах и участвующих в дискурсе интернационализации и excellence. Эти компании также продают разного рода информационные и аналитические продукты, создаваемые на основе хранящихся на их серверах метаданных о научных публикациях. Последние становятся все более востребованными в условиях публичной политики, нацеленной на интернационализацию науки. Иначе говоря, международные базы научного цитирования являются не просто орудиями, но и важнейшими игроками (и стейкхолдерами) в глобализации научной продукции. Прежде всего, именно они являются теми «сторожами», которые в конечном счете определяют, какое издание является «международным», а значит, качественным, а какое нет, принимая решение о включении того или иного журнала в свои базы данных (или об исключении из них). Журнальные рейтинги как таковые можно рассматривать в качестве производной от существования индексов цитирования, рассчитываемых владельцами баз данных научных публикаций.

Хотя коллаборативные проекты и исследования отличного качества могут проводиться исследователями с мировой периферии и быть опубликованы на их национальных языках, минимальное определение «международной» публикации предполагает английский язык. Именно журналы, выходящие на английском языке, имеют наибольший «импакт»[196], измеряемый ссылками в других научных журналах на опубликованные в них статьи. Безвозвратно ушло то время, когда американское правительство инвестировало средства в перевод научных публикаций на русском и других языках, предполагая, что в них могут содержаться значимые научные результаты, неизвестные в англоязычном мире. Сегодня любой важный, прорывной для своей научной области результат появляется сначала на английском языке в престижном журнале. Иначе говоря, американские или британские журналы автоматически считаются международными, хотя, строго говоря, они могут быть довольно локально ориентированными[197]. Несмотря на это, исследования, опубликованные на других языках и в других странах, по умолчанию рассматриваются как провинциальные и не имеющие всеобщего значения.

Но если английский язык является минимальным определением «международной» публикации, является ли он достаточным фактором, позволяющим улучшить международную «заметность» и признание статей, публикуемых исследователями из неанглоязычных стран? Как было показано на примере общественных наук, объекты которых по определению в большой степени привязаны к определенному месту и времени, а значит, менее интернациональны по своей природе, чем естественные науки, рост числа англоязычных публикаций исследователей из периферийных стран не сопровождается сходным увеличением их «импакта»[198]. Но увидим ли мы схожую ситуацию в естественных науках, объекты которых в меньшей степени связаны с местом производства этих исследований и в этом смысле являются универсальными или глобальными? Иными словами, является ли международный рынок научных публикаций нейтральным местом, нечувствительным к языковым и национальным различиям?