Ошибка Нострадамуса

В начале семидесятых учился я в Воронежском университете. Была поздняя осень. Деревья в парках уже начали сбрасывать свое убранство, и аллеи покрылись багряными листьями, которые так чудесно шуршат под ногами. Мы уже сдали сессию и решили отметить это дело со студенческим шиком. Собралась компания — я, сочинявший короткие рассказы, которые мне самому очень нравились, два факультетских поэта, считавших себя гениями, работник кондитерской фабрики, писавший эпохальный, по его словам, роман, и еще двое, имен которых я уже не помню. Купили мы восемь бутылок крепленого вина с дивным названием «Солнцедар». Шарахнешь стакан — и словно тебя дубинкой по башке хрястнули. Ну а после второго и третьего стакана шехина тут как тут.

Взяли плавленые сырки — истино русскую закусь, батон и кило сосисек. Блаженствовать начали в парке, но пронизывающий до костей ветер ломал кайф. Работник кондитерской фабрики сказал: «Эх, робята, робята. Веселее надо жить, робята. Но ничего, со мной не пропадете. У меня есть ключ от склада ликеро-водочной стеклотары, где я иногда подрабатываю. Уж там-то ветра нет». Склад этот оказался большим амбаром, в котором ящики с пустыми бутылками от вина и водки громоздились до самого потолка.

Ну, нашли мы там уютное местечко и славно так посидели. Стихи читали, знакомых девиц обсуждали, анекдоты травили. Один из поэтов, кажется, его звали Юра, плохо держал выпивку. Пил быстро и жадно, почти не закусывал. Естественно, он быстро опьянел, улегся где-то среди ящиков и впал в нирвану. Поскольку мы все были в драбадан, то «отряд не заметил потери бойца».

Разошлись под утро, фабричный рабочий запер дверь своим ключом, а Юра там остался.

На следующий день, уже к вечеру, владелец ключа должен был там что-то делать. Он открыл дверь — и обалдел. Юра сидел на одном из ящиков и истерически рыдал. У него оказался тяжелейший нервный срыв. Дело в том, что, очнувшись, он решил, что умер и попал в ад для алкоголиков. Выйти нельзя. Вокруг полно бутылок — а выпить нечего. И в таком месте придется вечность проводить. Жуть…

Волк

Стихотворение о волке имеет свою историю. Примерно за месяц до моего отъезда из России я попал на какую-то тусовку в студенческом общежитии. В неказистую комнатушку набилось человек двадцать. Курили, до хрипоты о чем-то спорили, что-то пели и, разумеется, читали стихи. Пили дешевое крепленое вино. В какой-то момент встал парень, невысокий, но ладный, поднял руку и сказал громко: «Ша!»

И все замолчали. И тогда он прочел своего «Волка». Я тогда мог запоминать стихи прямо с голоса и, придя домой, сразу записал их. Но почему-то не выяснил, кто их автор. Так это и осталось загадкой для меня. Стихи поразительны по своей взрывчатой импрессии и интенсивности чувства. Они ничуть не уступают знаменитому «Волку» Есенина.

* * *

Он был проклятьем этих мест,
В его следах дымилась кровь,
Над ним давно нависла месть
Стальных берданочных стволов.
Не знал себе он равных в драке,
Всегда расчетливый и злой.
В конуры прятались собаки,
Услышав хриплый волчий вой.
Он рвал флажки, не брал отравы,
На все капканы он чихал,
И был увенчан высшей славой,
Как оборотень и нахал.
Но пуля цель свою настигла,
И телом волк стальным обмяк,
И эхо выстрела по иглам
Скатилось в гулкий буерак.
А он все полз, напрягши плечи,
Чтоб грызть врага живую кость.
Пока в упор заряд картечи
Ему полчерепа не снес.
Храпели кони, глаз скосивши,
Собачий жаркий лай затих,
И за санями стыли вишни
Тяжелых капель кровяных.
Трепались по ветру попоны,
Собаки жадно грызли наст,
На них с саней глядел зеленый
Остекленевший волчий глаз.
Победно цокали подковы.
Собаки! Сукины сыны!
Им невдомек, что брата крови
Сегодня предали они.

История одной болезни

Памяти Аркадия Аверченко

Актриса Ирина Алферова сказала в интервью, что она любит Путина и готова идти за ним куда угодно.

Известная актриса Ирина Алферова, когда-то первая красавица страны, не утратившая с возрастом былого шарма, вошла рано утром в кабинет к мужу Сергею с трагическим выражением лица. Она была в халате, непричесанная и несчастная.

— Что с тобой? — спросил муж.