Читаем Ошибка канцлера полностью

Согласие императрицы с зодчим и в самом деле продлилось недолго. Сначала согласившаяся на услуги Растрелли только потому, что ему было известно искусство строительства театров, Елизавета Петровна скоро входит во вкус растреллиевского стиля. Через несколько лет она не мыслит себе иных дворцов, чем те, которые предлагает он, и, не думая о самолюбии Петра Трезина, поручает Растрелли внутреннюю отделку даже трезиниевского Преображенского собора. Пусть будет доволен недавний любимец, что само здание заканчивается по его проекту. У Трезина нет возможности протестовать, Растрелли же достаточно бесцеремонно подчеркивает свое первенствующее положение, то, что он, и только он, является законодателем архитектурной моды в России.

Первый раз со всей остротой возникающий конфликт дает о себе знать в вопросе о соборном иконостасе. Сдержанный по формам трезиниевский проект безаппелляционно отвергается. Насколько справедливо относительно архитектурных достоинств было подобное решение, судить трудно. Многие современники не могли с ним согласиться: „А чтож в письме пишете, что фасад, учиненный Трезиным и присланный в письме Вилима Вилимовича Фермора, гораздо лучше подписанного Растреллилею и образов более, однако оный тогда как ко апробации был подан, отрешен, а опробован подписанный Растреллилею...“

Создание иконостаса было вообще связано с большими трудностями. Необходимым числом умелых резчиков Петербург не располагал. Первоначально даже делалась попытка привлечь к работам обладавших соответствующими навыками солдат. Но в сентябре 1749 года на происходивших в Москве торгах заказ на иконостас по рисунку Растрелли получили столяры Кобылинские за сумму в две тысячи восемьсот рублей. Смотрителем над ними был назначен А. И. Евлашев. К 1754 году все работы в Преображенском солдатском соборе были закончены. Иконостас поставлен. В первых числах августа состоялось освящение церкви в присутствии самой Елизаветы Петровны.

Но ведь к 1754 году относит окончание Климента и автор „Сказания“ с той только разницей, что работы по внутреннему его убранству были заказчиком приостановлены. Вполне возможно, что постигшая Петра Трезина неудача побудила Бестужева-Рюмина воздержаться от ставших излишними трат. Так или иначе, одновременно задуманные соборы одновременно подошли к своему завершению.

<p>Петербург</p><p>Дом А. П. Бестужева-Рюмина</p><p>А. П. Бестужев-Рюмин и Тихон</p>

– Ваше сиятельство, ваше сиятельство Алексей Петрович!

– Чего орешь, Тишка, пожар, что ли?

– Хуже, батюшка Алексей Петрович, куда хуже: государыня императрица кончается!

– Как так? Толком, толком говори! От кого прознал?

– От Василия Чулкова – Петру Иванычу Шувалову сказывал, а камер-лакей Родион Иваныч на подслухе у дверей стоял. Все до словечка слышал.

– Чулков – это точно. Так приключилось-то что?

– Встала государыня из-за стола обеденного. Оченно весела сегодня была, говорить много изволила, смеялась до распуку, будто в былые годы. Придворные только дивовались – откуда веселье такое взялося. Графиня Мавра Егоровна даже спросить осмелилась: мол, радостно на вас, ваше величество, глядеть, не иначе известие какое доброе получили. А государыня опять в смех. Много, мол, ты, Мавра, в жизни моей понимаешь. У меня завсегда, говорит, так было – сейчас слезы, сейчас смех. Над Иваном Ивановичем шутить изволила про занятия его ученые: мол, окромя опытов своих, свету белого не видит, ему Ломоносов Михайла любой девки краше.

– Отшутилась, значит. Дальше что было?

– Вот я и говорю, встала из-за стола-то, на руку Ивана Ивановича оперлась – да и покатилась.

– Как – покатилась?

– Без памяти. Сначала личико-то все задергалось, головка ходуном заходила, ручками так дивно взмахнула, словно лететь собралась, да на спину и упади. Иван Иванович поддержать не успел, так что влет государыню Кирила Григорьевич Разумовский да Салтыков-младший подхватили.

– Без памяти... Это как тогда, что из Царского в Петербург ехать собиралась.

– Видать, что так. Чулков тут подбежал, камер-лакеи, на руках в опочивальню снесли.

– Бывало уже так. Это у нее от отца – он так-то в припадках бился, батюшка мне сказывал, не раз видал. Бог милостив, обойдется.

– Да не бывало так-то, Алексей Петрович, то-то и беда, что не бывало. Теми разами обомрет, пена изо рта пойдет, а через четверть часика поуспокоится и заснет. Проснется, так и припадка своего не помнит. А тут сон-то и не пришел. Да ведь лицом вся посинела, хрипит, слюна идет, а сама без памяти. Пять часов без памяти лежала. Лекаря надежду потеряли в чувство привесть.

– Так привели же?

– Привесть привели, только говорить она не может.

– И так бывало – не в первый раз.

– Да послушай меня, батюшка, богом прошу! Не до шуток теперь.

– Какие шутки!

– Так вот, говорить от слабости государыня не может, а знаками велела Романа Ларионыча Воронцова позвать – понять долго не могли, кто нужен ей. Воронцова Романа потребовала, лекарям же выйти вон велела: мол, разговор у нее тайный будет и чтоб скорее, иначе не успеть может.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное