Ошибка доктора Свиндебарна

«Гольфстрим-3» опустился на аэродром Денверской базы уже ближе к полудню. Сегодня залезая в «Хьюи», комиссар отметил, что встречает его майор, и отдаёт ему честь чётко, как на параде, хотя комиссар, как всегда, в штатском…

Человек, сидевший перед генералом… Производил впечатление. Мощный торс. Плечи и бицепсы, подошли бы, скорее, штангисту на покое, чем гениальному учёному. Кисти… Сильные. Но пальцы — длинные и явно искусные. Да, такие одинаково легко собрали бы и микроскоп, и бульдозер.

Лицо открытое, челюсть вовсе не так массивна, как любят показывать в боевиках у злодеев и маньяков. Борода… Нисколько впечатления не портила. Портил Зисерманна взгляд стальных глаз — внимательный, умный и…

Непреклонный.

Да, именно это и делало сидящего через стол человека столь неприятным — несгибаемая непреклонность во взгляде, и где-то глубоко-глубоко внутри сидящее, похоже, навечно впечатанное в подсознание, ощущение собственной хронической правоты…

Генерал порадовался, что на его собеседнике наручники. Поняв, что игра в «кто кого переглядит» ничего ему не даст, он спросил:

— Ваши настоящие имя и фамилия.

Человек напротив позволил себе криво ухмыльнуться:

— Зисерманн Александр Александрович.

— Где и когда родились?

— В Ростове-на-Дону, в 19… году.

— Родители?

— Мать неизвестна. Отец неизвестен. В возрасте полутора лет в Детский Дом номер двадцать два меня сдал Зисерман Александр Моисеевич.

— Кто он вам?

— Понятия не имею.

— Но вас записали на его фамилию?

— Да.

— Почему?

— Вероятно, у того, кто записывал, возникло такое желание.

Конечно, у генерала были все необходимые данные, и он знал, что сдавший юного Александра в детдом записан как «нашедший его подброшенным на опушке леса, куда он пошёл по грибы», и читал все милицейские протоколы и акты, но…

Близко не похож этот гений на лысого и толстого интиллигента в пятом колене Александра Моисеевича. Зисерманна. Тупик.

— Почему вы решили уничтожить три крупных города?

— Об этом достаточно подробно написано в моём дневнике. Вы ведь читали его? — полувопрос-полуутверждение.

— Да. Читал. Тем не менее, я хотел бы услышать об этом непосредственно от вас.

— Хм. Интересная позиция. А что она вам даст, даже если я расскажу? Составляете мой психосоматический портрет? Пытаетесь «глубже проникнуть в тёмные дебри моего извращённого сознания»?

— Не паясничайте. Отвечайте.

— «Отвечайте» — крепкий мужчина в наручниках передразнил тон генерала. Поёрзал на стальном, привинченном к полу, стуле, покрутил головой, опутанной электродами и проводами, — И не подумаю. Зато скажу вам вот что: то, что вы меня схватили, отнюдь не помешает моему сообщнику уничтожить всю эту чёртову Москву, если в положенное время — если не ошибаюсь, через три часа! — не выступит по телевизору господин …тин! Так же, как никто не помешал мне отправить в ад и остальные города! А будем ли мы с вами находиться в это время здесь, в подвалах ФСБ, или эвакуируемся, никакого значения не имеет. Значение имеет только обращение Президента в назначенный мной час!.. — ровные линии на экране показали, что это правда. Во всяком случае, таковой её считает человек, сидящий перед генералом.

Леонид Аркадьевич Сёмушкин уселся перед телевизором. Включил Первый канал. И стал терпеливо ждать — до назначенного часа осталось сорок минут. Коробочку с кнопкой он положил перед собой на журнальный столик.

— …так вы признаёте, что деньги получали путём шантажа?

— Конечно, товарищ генерал. Глупо было бы отпираться. Надеюсь, тем, что «подоил» швейцарских банкиров, я не «нанёс политического и морального ущерба» своей Родине? Тем более, что тогда я использовал фамилию Абу Малик. — наигранный цинизм и ирония уже сидели у генерала в печёнках. Впрочем, взглянув ещё раз на линии энцефалограммы, бегущие перед ним по экрану, он решился:

— Как звали вашу девушку в институте? — а вот этого вопроса человек напротив не ждал. После секундного колебания всё же ответил:

— Наташа. А что?

— Что вы сделали с её котом?

— Хм-м… Ну, предположим, сварил в кипятке!

— А как его звали?

После отлично различимого на энцефалограмме замешательства в виде всплесков ровных до этого линий, последовал ответ:

— Сейчас точно не вспомню. Кажется, Василий.

Генерал про себя ухмыльнулся. Вслух же сказал:

— Ошибочка, господин двойник. Это только американцы называют котов человеческими именами. А теперь поговорим серьёзно, господин Роджер Эффорд. Сколько он вам посулил?..

Как ни странно, ответ последовал почти сразу, и ответ, если верить полиграфу, правдивый:

— Пять миллионов. В американских долларах. Конечно, вперёд — только миллион, остальные — когда отсижу.

Да, похоже на правду, подумал генерал. Больше пяти лет за нелегальное пересечение границы сейчас никто не даст… И то — придётся экстрадировать в страну гражданства. В Швейцарию. Где такого сообщником могут признать… А могут и не признать.