Ошибка "2012". Джокер

Забелина здесь явно знали, большинство посе­тителей при виде его отворачивались, некоторые, впрочем, кивали. На Варенцову же принялись пя­литься во все глаза, да так, что она в тысячный раз прокляла чёртовы чулки и не менее чёртовы туфли. На боевые ордена, что характерно, ни одна сволочь не посмотрела.

— Добрый день, Николай Ильич, целую руч ки, товарищ подполковник, — подскочил мэтр в чи не комиссара госбезопасности, отдал полупоклон. - Куда прикажете? В общий режим, в ПКТ, в оди­ночку?

— В одиночку, ногутарить надо, — коротко веле/ ему Забелин и тут же был препровождён с Варен- цовой в кабинет.

На вопрос, где «сам», мэтр ответил уклончиво, дескать, с утра пораньше уехамши, толком не поза- втракамши, по особо важным, надо думать, делам. Когда будут, не сказали. Но будут точно...

— Ладно, мы подождём, — кивнул Забелин.— Квасу принеси, любезный, дама пить хочет.

Квас принесли трёх видов. Брусничный, с мож­жевельником и ещё с хреном. Кто говорит, что в жару лучше всего пить горячий зелёный чай, тот ни разу не пробовал подобных нектаров. За квасом последовали грибочки «Групповой побег», салат из свежих помидоров с мёдом «Гоп-стоп», сборная овощная закуска «Ваши не пляшут» и сложный

рыбно-заливной набор «С мухой». К моменту, ко­гда появилась <Г1охлёбка по-каторжански», Окса­на всерьёз задумалась о своей физической фор­ме. Кросс с привычным отягощением ей тут устро­ить ещё ни разу не удалось, зато — сплошные застолья.

Калякин появился, когда доедали «Амнистию» — томлёную с грибами парную поросятину.

— Жутко извиняюсь, — оценивающе глянул он. — К начальству вызывали, к высокому, к генералу, на ковёр. Врагу не пожелаешь. Вернее, как раз и поже­лаешь — врагу-то...

Он, конечно, признал Оксану ещё с порога, и на красной физиономии читалось напряжение пополам с изумлением. Как он полагал — тщательно скрываемым.

— Знакомьтесь, майор, это подполковник Варен­цова, — сказал Забелин. — Отныне будете под её кры­лом... Дай Бог, чтоб Tie под колпаком.

— А... ну как же, как же... — изобразил радость Колякин. — Я ещё вчера в автобусе понял, что то­варищ Варенцова из наших... Как вы, товарищ под­полковник, зэка-то того! И в дых, и в печень, и в нюх... И котик у вас замечательный... Прямо волко­дав, только кошачьей породы...

Воркуя таким образом, он успел долить Оксане кваску, подложить ещё кусок свининки Забелину и доверительно — чай, все старшие офицеры, при­ступить к рассказу о своей беде.

— Товарищ генерал-то прямо рвут и мечут, мечут и рвут.„ Нефа этого им непременно поймай. Не пой- * маешь, говорит, чёрного, так вот я тебе, то есть мне, как есть и устрою чёрную жизнь. Закрою всё — кабак,

свиноферму, коптильню, и самого, то есть опять же меня, лет на десять... Хватит нам. творит, чеченцев с китайцами, негров по лесам только и не хватало....

— А что за такой негр там особенный? — со вку­сом разжевал хрящик Забелин. — В «корках»-то что сказано?

— Сейчас, минуточку, момент. — Колякин выта­щил блокнотик, перелистнул. — Зовут Мгиви, фа­милии как таковой нет, родовое имя Батунга-Бурум, сын главного вождя племени атси, республики Се­ребряный Берег. Год рождения неизвестен, посколь­ку это родовая тайна, охраняемая духами. В шесть­десят пятом прибыл на учёбу в институт имени Пат- риса Лумумбы и в том же году получил срок по статье двести шесть — хулиганство. В мае шестьде­сят седьмого вышел по УДО, а уже в январе следу­ющего года опять сел. За нанесение тяжких телес­ных. Избил лопатой граждашша США, вероятно, на почве расовых антагонизмов. В восьмидесятом вы­шел по амнистии, женился, правда неудачно, а в во­семьдесят втором снова сел, на сей раз за избиение сожителя жены... Итак, — Колякин вздохнул, — на зоне у этого Мгиви Бурума словно мёдом намазано. Причём зоны именно наши, смотрите, в девяносто восьмом году его было депортировали на родину, так ведь нет, вернулся, сволочь, обворовал ларёк и опять сел... Впрочем, на зоне он жил всегда неплохо, в почёте, в авторитете, в довольстве, а всё благодаря виртуозной, видимо, шулерской игре в карты. Про него говорили, будто он мысли читает...

Варенцова старательно поддевала вилкой скольз­кий грибок. Грибок не давался, а вилку она терпеть не могла, во всех случаях предпочитая ей ложку. Да кто вообще сказал, будто есть с помощью вил­ки, этого позднего западного заимствования, совер­шенно не подходящего к блюдам русской кухни, «культурно», а пользоваться исконной ложкой — «некультурно»?

— Сколько же лет этому Мгиви? — спросила она, плюнув в отчаянии на «культуру» и загоняя грибок в ловушку с помощью куска хлеба — По идее, долж­но быть не менее шестидесяти, а на вид не дашь три­дцати. Прямо реклама ходячая наших зон. Как оздо­ровительного курорта...

— Ну, это не факт, — рассудительно заметил За­белин. — Может, тут что-то из той же серии, как все японцы европейцу на одно лицо. И наоборот... Род­ственники у этого негра за границей где-нибудь есть?