Ошибка "2012". Джокер

Фраерман отметил лишь краем сознания. Ему пред­стояло сейчас уравнять скорости с «Мессершмлт- том», подняться над ним и, приблизившись почти вплотную, рубануть винтом по его хвостовому опе­рению. И хорошо бы ещё рассчитать своё положе­ние так, чтоб осколки вражеской машины причини­ли «Яше» как можно меньше вреда...

— Господи, благослови! — Фраерман плавно за­шёл слева и начал потихоньку сокращать дистан­цию. — А не благословишь, — добавил он сквозь зу­бы, — так жди в гости...

Он ждал треска, вибрации, ужасающего удара..[68]Действительность оказалась ещё страшней. Только лопасти «Яши[69] коснулись хвоста «Мессершмитта», как раздался чудовищный звук — между самолёта­ми словно молния проскочила Оглушило громом, хлестнуло световой волной и так вмазало невиди­мой кувалдой, что Фраерман потерял сознание. Ему показалось, что на него обрушилось небо.

Когда он очнулся, самолёты па дат и. «Яша» — с достоинством, оставаясь на крыле, «Мессер» — в истерике, неизящно кувыркаясь. Вокруг разливался мерцающий свет, обманный, неестественный, какой бывает только во сне. И действительно, Ефим слов­но во сне увидел купола парашютов, крылатую ма­хину без хвоста, а на земле, откуда собственно, и шёл свет, — какое-то строение, похожее на крепость. Ветер относил парашютистов на восток, «Яшу» та­щило куда-то к югу, «Мессер» же валился прямо на крепость. Другого места ему, фашисту, было, конеч­но, не найти.

«Ну всё, кости за борт», — спохватился Фраер­ман. Взялся за подвижную створку, дёрнул... и внутренне похолодел. Заело! Механизм аварийного сброса фонаря тоже отказался срабатывать,.. Зем­ля, деревья, болото и кусты поднимались к небу с бешеной скоростью. В это время раздался взрыв, ярким сполохом блеснуло пламя — «Мессеру» при­шёл конец. И разом наступила обычная полу­тьма северной ночи. Пульсирующий свет потух без следа.

Фима выхватил табельный ТТ, клацнул стволам об оргстекло кабины, резко, с бешеной силой нада­вил на спуск... Раз, другой, третий, четвёртый...

А потом глухо ухнуло, скорбно содрошулись бо­лота, пробежала рябь по далёким окнам во мху, и Фраерман увидел отца. Всё такого же, как в далёком детстве, мудрого, доброго, в бархатной ермолке...

— Здравствуй, сынок, — улыбнулся отец. — Ну вот и свиделись. Ты ещё не забыл вкус настоящей мацы?

— Ты меня ждёшь... - Гад Соломон оставил пе­дали, слез с велосипеда и не без театральности от­правил его в кювет. — А сама с лейтенантом жи­вёшь...

Позади остался траур аэродрома, куда уже, видит Бог, не вернётся Ефим Фраерман. Позади — чахлый лес с петляющей тропой и добрый километр шоссе. Здесь, у перепутья трёх дорог, Соломона ждал авто­мобиль. И не какая-нибудь там «Эмка», а семимест­ный «ЗИС» с толстым бронированным стеклом, от­деляющим водителя от пассажиров'.

И у детской кроватки тайком...— сплюнул Со­ломон, подошёл к машине, и сейчас же из неё вылез пассажир в штатском, очкастый, затянутый в мод­ный габардин.

— Доброй ночи, уважаемый партнёр, с благопо­лучным завершением... — Замер, вытянулся, вроде бы отдал честь и жестом матёрого швейцара распах­нул дверцу. — Прошу.

Изнутри потянуло роскошью, негой, комфортом, запахами кожи и папирос «Казбек».

— Да ладно тебе, не мельтеши. Привык там со всякими -то Кагановичами, — криво усмехнулся Со­ломон. Сел в машину, подождал, пока залезет штат­ский. — Алло, водитель, поехали... — И принялся специальной ручкой поднимать блиндированное зер­кальное стекло. — Хоть и говорит один мой добрый знакомый: то, что знают двое, знает и свинья, но тем не менее...

Рявкнул мотор, завертелись колеса, закружилась в свете фар мошкара.. Дорога была скверная, но подвеска работала до того мягко, что ехать было легко и даже приятно.

— Хорошо, не качает, — похвалил Гад, кивнул и, вытащив из кармана зеркальце, озадачил штатско­го: — На, держи. Да смотри не урони, а то бытт» беде.

1 *Эмха> - ГАЗ-Ml, лспсооой автомобиль, созданный на базе одной из моделей «Форда» 1933 гида. Был основным командирским автомо­билем в начале 40-* газов, нее го их было выпущено 62 880 экземпля­ров. Речь идёт о ЗИС-101А представительском лимузине, на котором ездила социалистическая плита.

Показал самому себе язык и, запустив пальцы глубоко в ворот, принялся снимать с себя лицо. За­одно со скальпом, точно противогаз. Миг — и от горбоносого Гада Соломона осталась только мятая маска из странного материала вроде резины. Под нею обнаружился серый невзрачный человек, встре­тишь такого на улице, отвернёшься и мимо прой­дёшь — ну совершенно неинтересен. И потом ни­когда в жизни не вспомнишь, где его видел, с кем, почему... Ошибка мироздания, человек из толпы.

Впрочем, окажись сейчас в машине Оксана Варе­нец, она бы невзрачного узнала сразу, прошипела бы изумленно: «Панафидин, сволочь, ты..> — и без про­медления учинила бы над ним что-нибудь нехоро­шее. Вот только до рождения Оксаны Варенец оста­вались ещё годы и годы. Да и невзрачный человек звался ещё вовсе не Панафидиным.