Осенний мост

Это произошло с ацтеками в Мексике и с инками в Перу, когда туда пришли испанцы. Когда англичане и французы явились в Новый Свет, это произошло с гуронами, могиканами и чероки, и происходило прямо сейчас с сиу, шайенами и апачами. Когда его собственные предки в начале столетия приехали на Гаваи, миллион гавайцев выращивали богатые урожаи таро, ловили рыбу в изобильных морях и исповедовали религию богов и табу, что предписывали равновесие и гармонию между природой и обществом. К сегодняшнему же дню число гавайцев сократилось вдесятеро, под воздействием болезней, завезенных американцами и европейцами; они пали духом, убедившись в несостоятельности своих богов, и теперь их народ двигался к вымиранию, а государство — к аннексии. То же самое творилось не только в Новом, но и в Старом Свете. Русская армия сокрушила татар и казахов, последние остатки монгольской империи, Золотой орды, некогда раскинувшейся на большей части двух континентов, от Тихого океана до Черного моря. Англичане и французы, и даже голландцы рвали Африку на куски, стремясь захапать себе побольше. В Азии Британская империя неостановимо поглощала Индию. Британия, Франция и Россия приценивались к Китаю. А после Китая не настанет ли очередь Японии? Японцы — воинственная нация, но то же самое можно было сказать и об ацтеках с инками, однако же, они пали. Японцы — многочисленный народ, их около сорока миллионов, но Индия и Китай намного больше, однако же, сейчас они терпят поражение. Японцы не так восприимчивы к незнакомым болезням, как гавайцы, но они вооружены мечами, копьями и древними мушкетами, да и тех немного, в то время как страны западного мира владеют самым смертоносным оружием, какое только сумела произвести наука. Для японцев современные методы ведения войны окажутся столь же смертоносны, как чума, с которой они совершенно не способны бороться.

Законы природы, открытые Чарльзом Дарвином, вполне применимы не только к диким животным, но и к людям, и к целым народам. Выживают самые приспособленные.

Смит это знал. Он знал, что японцы обречены, и потому их чрезмерная гордость или нескрываемое отвращение не задевали его. Это было невежество и тщеславие призраков, еще не осознавших, что их время уже миновало. Их кончина была так же неизбежна, как восход солнца. Бесспорно, в свое время цивилизации Востока были великими. Чтобы понять это, достаточно взглянуть на Тадж-Махал, на Великую Китайскую стену или на громаду Золотого Будды в Камакуре. Смит видел все это собственными глазами, и потому он знал. Но теперь дни величия Востока остались в далеком прошлом. Индия, Китай, Япония и все прочие были статичными обществами, стремящимися к стабильности и неизменности, этому великому идеалу Востока. У них не было самой концепции прогресса, и потому прогресс сметет их с пути. Вопрос не упирался в одни лишь паровые двигатели, пушки, армии или военные флота. Вопрос, как это всегда было с людьми, упирался в веру. Запад верил, что золотой век человечества лежит впереди. Восток же верил, что он лежит в прошлом. В том-то и разница.

Смит не испытывал никаких особых отрицательных чувств по отношению к японцам, несмотря на злобный антизападный настрой большинства их лидеров. Они не могли вырваться из хватки застоя и вырождения, сжимавшейся на протяжении веков. Правильнее было бы сказать, что, вдобавок ко вполне естественному чувству превосходства, Смит испытывал к ним сострадание, каковое подобает испытывать цивилизованному человеку по отношению к тем, кто стоит перед лицом исчезновения. И, конечно же, он не испытывал никаких отрицательных чувств к самому Гэндзи. На самом деле, Смиту скорее нравился этот человек. Тот факт, что и Гэндзи тоже обречен, не доставлял ему удовольствия. Он просто понимал реальность и принимал ее. Это было горько, поскольку Гэндзи в душе был человеком прогрессивным. Он входил в число тех немногих японцев, которые выступали за принятие западной науки и методов в широких масштабах. Но этого было слишком мало — и слишком поздно. Во многих отношениях Япония находилась там, где Европа пребывала пятьсот лет назад. А пять веков не преодолеть за то время, которое осталось у Японии до того, как ее сокрушат. На заре двадцатого столетия — а до этого момента осталось меньше трех десятков лет, — Япония, как и весь прочий Восток, окажется под пятой Запада. Единственное, что пока неясно, так это у кого именно. При правильной администрации в Вашингтоне это могут оказаться Соединенные Штаты. А почему бы и нет? Кто сказал, что веления Судьбы перестают действовать у западного края североамериканского континента? Во времена цезарей Средиземное море было римским озером. Смит не видел, почему бы Тихому океану не стать теперь американским озером.