Осенний лис

Разбросанные тут и там, повсюду валялись вещи из фургончика бродячих артистов. Туши обоих волов лежали в луже крови, утыканные стрелами. Животные как шли — сцепленные ярмом, так и рухнули, где их застигла смерть. В траве у самой лесной опушки распростерлось человеческое тело. Чуть поодаль виднелись еще два. У одного из них в руках была сабля. А посреди поляны полыхал фургон. Полог прогорел насквозь, дуги раскалились докрасна, на глазах у путников левый борт отвалился и с шумом рухнул, рассыпавшись каскадами пылающих углей. А в глубине повозки, в жарком пламени кружилась, догорая, деревянная птица.

— Линора!

Иваш бросился к фургону.

— Стой, дурак! — Рифмач в два прыжка догнал его и повалил на землю. — Сгоришь!

— Пусти!

Изловчившись, Вайда заломил Ивашу руку, прикрылся от жара плащом и покосился на Жугу. Тот покачал головой.

— Отпусти его, — сказал он. — Нет их там.

Оглядевшись, Жуга спрятал меч в ножны, наклонился и перевернул лежащее у его ног тело. Лицо убитого показалось смутно знакомым. Вспомнились лесные всадники. В залитой кровью левой глазнице мертвеца торчал пучок цветастых перьев — дротик.

Они переглянулись.

— Знали, черти, где засаду устроить, — процедил сквозь зубы травник. — Опытные, сволочи...

— Если это Эшер, — медленно проговорил Иваш, — то чего он добивается?

Ответа он не получил.

Жуга стоял, кусая губы, ерошил нервной пятерней всклокоченные рыжие волосы. Что-то здесь было не так, и он никак не мог понять, что.

— Жуга! — окликнул его рифмач с края поляны. — Взгляни сюда.

— Погоди, — отмахнулся тот. — Не сейчас...

«Была засада, — думал травник. — Но почему Линора не предвидела ее? Ведь это же так просто, с ее-то даром. А если предвидела, значит... так и было задумано? Но тогда получается, что Линора и горбун попали в плен, а стало быть, в драке победили всадники, и вскоре за оставшимися здесь телами...»

— Черт... — ругнулся он. — Вайда, Иваш! Бросайте все. Уходим!

Вайда поднял голову.

— Какого черта...

Договорить он не успел: в кустах отрывисто и тонко спела тетива, длинная оперенная стрела глухо ударила в спину рифмача, и Вайда рухнул, как подкошенный.

Две тени вынырнули из кустов. Засверкали клинки. Иваш бестолково завертел головой, затем схватил валявшуюся в траве саблю и очертя голову с криком ринулся на врага.

— Иваш!

Еще два человека поспешили на подмогу первым. Думать или сожалеть о чем-то было уже некогда, одна только мысль, что эти четверо могли убить Линору, бросала в яростную дрожь, и прежде чем Жуга осознал, что произошло, ноги уже несли его вперед. Рука метнулась к плечу, Хриз словно бы сам прыгнул в ладонь, плеснул в сумерках дымчатым высверком, растекся живым серебром, вытягиваясь в посох — привычное оружие горца, и через миг травник влетел в самую гущу драки.

— А, с-суки!!!

Иваш, в опрометчивой горячке атаковавший сразу троих, теперь медленно отступал, безжалостно теснимый к горевшей повозке, но при том, сам того не желая, отвлек внимание от травника, и когда Жуга, подобно рыжей молнии набросился на противников со спины, те слегка подрастерялись. Посох крутанулся, лезвие меча сухо щелкнуло, ломаясь, и один солдат рухнул, хватая выпавшие потроха. Остались трое; лезвия клинков мгновенно повернулись к травнику. Жуга ощерился, пригнулся и вдруг, вместо того, чтоб отступить, метнулся вбок и закружился, вспарывая воздух лепестками лезвий. Ударил, целясь в белое пятно лица — верзила с саблей шарахнулся назад — повел посох по дуге, прервал движение, нырнул под занесенный меч — и второй солдат замер, с размаху налетев на посох грудью, как медведь на рогатину. Последний заколебался на мгновение, и травник не замедлил этим воспользоваться, распластав ему сперва плечо, а вторым оборотом посоха и горло.

Четвертый, тот, что занялся Ивашем, оказался вдруг один против двоих и, наседая на скрипача, попытался пробиться к спасительным кустам. Жуга метнулся вперед («Живым!» — мелькнуло в голове), ударил посохом, не зная сам, зачем, солдата по рукам. Хриз гибкой плетью захлестнул запястье, Жуга в момент окрутил его вторую руку, и солдат замер, связанный живым металлом. Опустил глаза, с ужасом глядя, как оковы на его руках медленно тончают, превращаясь в свитое восьмеркой лезвие меча, и бросил саблю: в любой момент ему могло отрезать кисти рук — стоило лишь травнику рвануть за рукоять.

— Нет... — пролепетал он. — Господи, не надо... нет...

Лис щерился с клинка. Солдат гулко сглотнул, закатил глаза и медленно осел на траву, лишившись чувств.

Травник, севший вместе с ним, поднял взгляд на скрипача.

— Ты в порядке?

Иваш кивнул. Грудь его ходила ходуном. Тяжелая кривая сабля подрагивала в руке.

— У тебя кровь течет, — сказал он.

Жуга вытер лоб, покосился на ладонь.

— Это не моя, — он обернулся. — Вайда? Вайда!

— Сволочи... — донеслось до них из темноты. Фургон почти совсем прогорел. — Ах, сволочи...

— Живой!