Осенний лис

— Кришан? — вскинулся травник. Конь под ним затанцевал, и травник еле сумел его успокоить. — Тпру, ч-черт! Кришан, боярский сын? Так значит, это ты тогда сбежал из города... Ладно. Как нам звать друг дружку?

— Этого, — солдат кивнул на Вайду, — зовут... звали Алексис. Его — Юхас.

— А меня?

— Твое имя Деши, но тебя... его никто так не звал. По прозвищу все звали — Лис.

Жуга вздрогнул и промолчал.

— Это ты, то есть он вел наш отряд.

* * *

Вблизи замок производил еще более гнетущее впечатление, чем при взгляде издали. Дырявое железо крыш, проломленые доски моста (цепи подъемного механизма, правда, были смазаны — сказалась недавняя осада), обшарпанные, в выбоинах и трещинах стены. Одна из этих трещин, особенно широкая, вообще змеилась поперек западной стены сверху до низу. В воротах их уже ждали.

— Ну? Как там? — подхватывая повод, шагнул им навстречу чернявый, одетый в зеленый жупан безбородый губастый парнишка.

— Нормально, — отозвался травник. Спешился. — Ничего особенного. Ну-ка, помоги.

Они стащили притороченные к седлам мертвые тела.

— Вот сволочь... — парень цокнул языком. — Троих ведь уложил... А кафтанчик-то ты, Юхас, зажилил!

— Ему он уже не нужен, — буркнул Вайда.

— Че хромаешь-то? В поясницу, что ль, вступило?

— Да... прострел.

— Где эти? — вмешался Жуга.

— Где им быть, — усмехнулся тот. — В подвале!

— А этот... — Жуга замялся, не зная, как назвать пришельца из дольмена, и вдруг нашел подходящее слово: — Серый?

— В башне, с хозяином, — он сплюнул. — Жрать будете?

Жуга помедлил, кивнул и отошел, пропуская вперед Радована.

— Давай.

В караулке было пусто и тепло. Среди немытых мисок и кружек на столе примостился накрытый крышкой глиняный горшок, полкаравая хлеба и большое блюдо с остатками мяса. Похлебка в горшке была еще горячей.

— Вино допили, — сказал парнишка, доставая хлеб и размещаясь за столом. — А за новым лазить неохота. Кликнуть, что ль, кого...

— Черт с ним, — отмахнулся Вайда, выбрал себе миску побольше и вытер ее полой кафтана. — И так сойдет.

Он налил себе похлебки и принялся за еду.

И травник и рифмач уже несколько дней не ели горячего. Иваш тоже приналег на снедь. Жуге, однако, после всего происшедшего кусок не лез в горло. Поковырявшись в теплом вареве, он через силу проглотил две-три ложки и отодвинул миску. Сосредоточился, угадывая имя.

— Вот что, э-ээ... Ладислав, — сказал он медленно. — Сходи-ка ты и вправду, в погреб.

— А? — парнишка вскинулся. — Вина? Я мигом.

Он ушел.

Травник огляделся вокруг. Полуподвальная сводчатая комната, где помещалась караулка, была натоплена, похоже, с вечера, если не раньше. В большом камине еще тлели угли. Колеблемое сквозняком, плясало пламя факелов. На пыльных закопченных потолочных балках черным ситом колыхалась паутина. Длинный, сбитый из неструганных досок стол, две скамьи и широкие нары в углу с горой теплых одеял на них — больше здесь не было ничего. Из всех виденных им замков, этот производил самое гнетущее впечатление.

— Мерзкое местечко, — не замедлил подтвердить Вайда, когда Жуга сказал ему об этом. — Похоже, байки об Эшере не солгали. Что делать-то надумал?

Жуга повернулся к солдату.

— Радован, ты знаешь, где темницы?

Тот потеребил ус.

— Чего ж не знать, знаю. А только просто так оттуда им не выйти — этот, который в сером, приказал не выпускать. Он вообще теперь тут всем заправляет. И откуда только взялся...

— Давно он тут?

— Недели две уж скоро будет, как пришел. В ворота постучался, себя не назвал, а только хозяин впустить велел, как будто так и надо. Потом все ездил окрест да выискивал чего-то... И хозяин повелел — мол, слушайте и делайте все, как он велит. А сам уж из покоев не выходит. Хорошо, хоть платит серебром, без обмана.

Дверь отворилась со скрипом, и он умолк. Появился Ладислав с кувшином в руках, разлил вино по кружкам и уселся на скамью. Вынул из кармана дротик, повертел в руках, попробовал пальцем острие.

— Зар-раза... — выругался он. — Только посмотри, а, Лис! Иголка с перьями, а вот поди ж ты... Трех гайдуков — как не бывало.

Жуга молчал. Непривычно и нелепо было видеть на друзьях чужие хмурые лица и знать, что и твое лицо сокрыто под личиной. Может, где-то в другом месте это и могло помочь, но в этом замке, похоже, веры не было никому. Он молча думал, чем помочь Линоре и Роджеру и не видел выхода, когда судьба сама вдруг послала подходящий случай.

— Эй, Лис! — дверь распахнулась, и в приоткрывшейся щели возникла голова стражника. — Боярин требует, чтоб этих, значит, горбача и девку, на допрос к нему. Сам поведешь, или как?

Жуга не раздумывал ни секунды.

— Сам, — ответил он, вставая.

«Уж больно гладко все идет...» — подумал он, поправил меч и двинулся по коридору вслед за Радованом.

* * *

В зале было пусто, сумрачно и гулко, словно бы внутри огромного турецкого барабана. Сквозь остекленные мутные окна проникал дневной свет. Колыхались шпалеры и знамена на стенах. Сапоги четверых «стражников» громко стучали по каменным плитам пола.