Осенний лис

— Два месяца спустя мне довелось услышать одну историю, — говорил Жуга. — Ее рассказывал парнишка в придорожном кабаке. Он работал на морском пароме, в заливе. И однажды весной, холодным темным вечером к нему пришел двараг. Он предложил ему работу той ночью и щедро заплатил вперед. Парень согласился и вывел в море свой паром. На палубе были только он сам и этот старый гном, и больше никого, но парень говорил, что паром сидел в воде по самую палубу, как будто был нагружен выше всякой меры! Он сплавал три раза туда и обратно, и в последний раз, отдавая пареньку вторую половину платы, гном сказал: «Ты поступил честно, не испугался и не обманул меня. Хочешь взглянуть на то, что ты перевозил сегодня? Надень вот это», — и гном отдал ему свой колпак. Парень надел его и увидел... Их было много там. Десятки, если не сотни. Они стояли на камнях, на берегу залива, ожидая своего предводителя. Сверху падал снег, а они просто стояли и молчали...

«Исход колена Синдри, — подтвердил медведь. — Малый народ постепенно уходит на север и дальше. Жаль. Хотя, быть может, это и к лучшему для них.»

— А тот старый двараг...

«Это был Севелон.»

— Понятно... — Травник потеребил браслет. Камень на нем переливчато мерцал. Медведь поднял голову.

«А ты, что же, все это время был один?»

— А почему ты спрашиваешь?

«Надо.»

Травник помолчал и отвел взгляд.

— Нет, — сказал он. — Не все время. Не такой уж я дурак.

ЗАКОН ДЛЯ ДУРАКА

— Nevermore!

Огромный ворон переступил и замер недвижим, полуприкрыв глаза прозрачной пленкой век, как будто бы и не он только что громогласно выкрикнул это странное, неведомо что значащее слово. Народ вокруг загомонил: «Ишь, как раскричался-то...», «Да нешто где так люди говорят?»

— Слыхали? — Горбун осклабился в усмешке и погладил птицу кончиками пальцев. Ворон не шелохнулся, остался сидеть у него на плече. Похоже, шум толпы нисколечко его не волновал. — Мне подарил его один моряк по прозвищу Хью Смоленый.

— Хую? — переспросил с усмешкой рябой, бородатый, богато одетый крестьянин. — Звучит не очень-то прилично! За дело прозвали, или так?

Молодуха, что стояла рядом с ним, прыснула в кулак и, покраснев, закрыла фартуком лицо. В толпе загоготали.

— И чего он, значит, сказал?

— Сказал: «больше никогда».

— А на каком это языке?

— Саксов!

— Эва, куда хватил... А энто где?

— Вон там, — горбун махнул рукой. Толпе, похоже, этого хватило. — Ну что, полюбовались говорящей птичкой? А сейчас — чудо из чудес: наша малышка расскажет любому из вас, кто он есть, кем был, и что его ждет впереди, а чтобы вы не думали, будто мы заранее все разузнали, я ей завяжу глаза вот этой вот повязкой!

В толпе тотчас нашлись желающие проверить, так ли уж плотна предъявленная горбуном тряпица, и после долго тыкались по сторонам с повязкой на глазах под общий хохот поселян. Тем временем из крайнего слева фургончика выбралась невысокая темноволосая девчушка лет пятнадцати, отряхнула от соломы простенькое платье, кивнула с улыбкой горбатому зазывале и с готовностью подставила голову. Полоска черного сукна легла ей на глаза.

— Видели? Вот так, — горбун поворотился к публике. — Ну, кто желает?

Девчонка двинулась по кругу, вытянув руку перед собой. Народ слегка притих.

— Ну, кто? Ну, поселяне, испытайте же судьбу! Мужики вы или нет? Кто первый? С первых денег не берем.

Высокий белобрысый парень протиснулся через толпу.

— Была-не-была! — Он протянул ей руку. — Давай, девка, угадывай.

На несколько мгновений воцарилась тишина.

— Тебя зовут... Миодраг, — сказала негромко девушка. — Ты с юга, из деревни Миловице. Приехал сюда вчера, а дома у тебя жена и двое детей... Два сына. Так?

Лицо у парня вытянулось:

— Так...

— Ты приехал на ярмарку купить себе коня, купил и уезжаешь вечером, сегодня.

— Но...

— Не ходи сегодня вечером обмывать покупку, а не то лишишься кошелька, а может быть, и лошади тоже.

— Спасибо... — ошарашенно пробормотал тот.

— А ну-ка, я! я! — пролез к девчушке бородач. Схватился за руку. — Давай-ка, про меня расскажи. Чего там, а?

Та помедлила, и всем, стоящим рядом, почудилось, как на губах ее промелькнула усмешка.

— Ты — Болеслав по прозвищу Куделя, у тебя лавка в Тырговиште. Приехал ты сюда, сказав жене, что едешь к другу в Марген, а сам три дня не вылезал из тутошней корчмы. А еще ты...

— Жена?! — подбоченясь, визгливо крикнула молодуха. — Ты же вдовцом назвался! Ах ты старый кобель!

Неведомо откуда оказавшаяся в ее руках новенькая хлебная лопата обрушилась крестьянину на голову.

— Да что ты! что! Марица! — отбрыкивался тот, прикрываясь руками под хохот толпы. — Кому ты веришь! Дык...

— Молчи, прохвост!

В толпе захохотали, и рябой крестьянин, посрамленный, поспешил убраться прочь.

В толпе зашевелились.

— Я!

— Мне погадай, дочка.

— Скажи-ка лучше нам, где пиво крепче!

Горбун, ссадив с плеча на жердочку свою черную птицу, двинулся по кругу вслед за девкой с шапкою в руках.