Осенний лис

— Хм... — Тот призадумался. — Пустить-то можно, отчего же не пустить, особливо если не задаром. Да только тесновато вам будет у меня.

— Это ничего, — Жуга порылся в кошельке и вынул пару медяков. — Хватит?

— Ну...

Третья монетка легла сверху.

— А теперь?

— Сгодится, — кивнул тот.

Изба у Атанаса оказалась не ахти, но выбирать не приходилось. Жена было выбежала встречать, ахнула, завидев чужаков и умчалась собирать на стол. Дрова скидали под навес. Атанас закрыл ворота, отвел лошадь в стойло и бросил ей охапку сена. Повернулся к странникам.

— Ну что, пошли в дом, что ли...

Изба встретила гостей уютным запахом ржаного хлеба, постных щей и пареной репы. Теплилась лучина. Мерцала лампада в красном углу. Дьердь молча отстегнул саблю, снял кафтан, нащупал гвоздь. Повесил. Пригладил волосы, повел туда-сюда незрячей головой, выслушивая что-то. Ребятишки за столом в два счета приутихли, завороженно глядя на него. Жуга с вопросом глянул на хозяина. Атанас кивнул гостям на скамью:

— Садитесь, вон, у печки, грейтесь. Закусим, чем бог послал.

Стол был нехитрый — щи, каша, хлеб да рыжики в рассоле. Атанас слазал в погреб, вернулся с миской моченых яблок.

— Вот... Как говорится, чем богаты.

Жуга в свой черед развязал котомку, выложил на стол две соленые рыбины и, вынув нож, порезал их ломтями. На левом его запястье блеснул зеленоватый кованый браслет с овальным черным камнем и какими-то фигурками. Мелькнул и пропал в рукаве. Атанас не осмелился сразу спросить, зачем, дескать (да и кто ж говорит за едой!), а когда стол опустел, и пришел черед расспросов, как-то про него забыл.

— С Зарада мы идем, от замка тамошнего, графского, — ответил коротко Жуга, когда Атанас спросил.

— А пробираетесь вы в Марген, стало быть?

— Не знаю, может быть, и в Марген, — пожал плечами тот. — Ты вот что, Атанас. Попроси свою хозяйку нам воды горячей принести.

— Зачем?

— Надо.

Он развязал мешок и вывалил на стол целую кучу каких-то корешков. Часть сдвинул в сторону, часть сунул обратно, а часть запарил в принесенном чугунке, накрыл тряпицей. Взял Дьердя за руку: «Пойдем.» Усадил своего приятеля на лавку у печи и долго сматывал повязку, осторожно отдирая присохшую ткань. Наконец показались глаза — воспаленные, невидящие. Веки под повязкой покраснели и распухли, из трещинок на коже сочилась сукровица. Дьердь заморгал, кривясь и морщась, потянулся пальцами к глазам. Жуга поспешно перехватил его руку:

— Не трогай!

— Чешется...

— Терпи.

Жуга оторвал чистый лоскут, соорудил две примочки и наложил их Дьердю на глаза. Перевязал тряпицей. Тот сидел не шевелясь, и только дышал часто-часто, стискивая зубы.

— Не вижу, — сдавленно сказал он. — Ничего не вижу...

— Не торопись. Дай сперва ранам зажить.

Атанас с удивлением и сочувствием поглядел на слепого. Покачал головой:

— Кто ж так его, болезного?

Жуга поморщился:

— Моих рук дело.

Атанас опешил.

— Как так... твоих?

— Долгая история, да и знать тебе незачем.

— А ты что ли травник будешь?

— Вроде как...

Он замер и умолк на полуслове — где-то совсем рядом, чуть ли не за околицей села ночную тишину разорвал протяжный гулкий вой. Сначала тихий, одиночный, затем — сильней, на много голосов, он ширился и рос, потом вдруг рассыпался коротким лающим хохотом и смолк, как будто ничего и не было.

Жуга повернулся к хозяину:

— Что за дела?

— Собаки озоруют, — неожиданно ответил за хозяина Дьердь. Он расстелил свой кафтан на полатях и теперь укладывался спать. — Их по весне тут полно.

— Собаки, не собаки, черт их разберет! — сказал с сомненьем Атанас. — Они сейчас и впрямь, конечно, носятся толпой, да только раньше вот такого что-то не бывало. Знающие люди говорят, что будто оборотень где-то появился.

— Оборотень? — переспросил Жуга.

— Ну. Вот псы и бегают — то за ним, а то — от него. Немудрено в полнолунье-то. Там...

— Постой-ка! — Дьердь вдруг поднял руку и прислушался.

— Чего ты? — с опаской покосился на него Атанас.

— Ходит вроде кто-то около хаты... Или кажется мне...

Он не договорил: снаружи что-то заскрипело, и вдруг, уже не где-то вдалеке, а здесь, на собственном его дворе забилась лошадь в стойле. Заржала страшно, заметалась, в кровь разрывая поводом губу.

— Что? Что это?! — Атанасова жена вскочила, как ошпаренная.

— Тихо, дура! Молчи! — шикнул на нее Атанас. Он был бледен, как мука. — Через ворота он перелез...

— Кто?

— Молчи, говорю!

А еще через миг в дверь постучали.

Все замерли, кто где стоял.

Стук повторился. Был он слабый, неуверенный, но все ж-таки — стук, а не какое-нибудь там царапанье, и Атанас приободрился.

— Человек стучит, — меж тем определил на слух Дьердь. — Волк так не сможет. Открой.

— Еще чего! — опешил Атанас. — Ты что задумал, душегуб? У меня жена, дети, чего это я среди ночи... А ну как злодей какой? Да не один?

— Один, — угрюмо буркнул Дьердь, не поднимая головы. — Не было других шагов.

— Дьердь дело говорит, — Жуга потянул к себе посох. — Мало ли что могло случиться. Открывай. А если что — я помогу.

Атанас приблизился к двери.

— Эй, кто там? — крикнул он, на всякий случай отыскав топор.