Осенний лис

Михай — дородный и чернявый парень из тех, что подоспели позже, проворно соскочил с коня, содрал у парня с плеч котомку и по локоть запустил в нее руку. Пошарил, вынул горсть зеленой трухи и бросил обратно.

— Травы, пан Владислав! — доложил он и вывернул мешок.

Что-то круглое и гораздо тяжелее трав мелькнуло в воздухе и улетело в снег, оставив ямку. Странник рванулся вперед и замер, чуть не напоровшись на нож в руках Кришана.

— А ну, тихо! — сказал Кришан. — Тихо, смерд! А не то...

Михай поскреб в затылке и полез раскапывать снег. Вынул и вытер находку о рукав. В руках у него был браслет с черным камнем и семью фигурными подвесками по ободу.

— Браслетка, пан Владислав...

— А ну, подай сюда.

Владислав Цепеш повертел браслет в руках, подергал за одну подвеску, за другую. Полюбовался камнем, усмехнулся.

— Забавная вещица... Где украл? — осведомился он.

— Это мое, — ответил рыжий.

Граф рявкнул, наливаясь кровью:

— Ты что же, врать мне вздумал?! — рука его рванулась кулаком, сорвав висюльку на браслете. Парень вздрогнул. — В моем лесу ты травы собираешь, моих собак побил, а теперь еще и врешь?!

— Я не вру, — подняв упрямо голову, сказал тот. — Это мое.

— Вяжите подлеца! — распорядился Цепеш.

Два дюжих молодца мгновенно сбили парня с ног, ткнули в снег лицом и скрутили руки за спиной.

— Куда его, Ваша Милость? — спросил один.

— Везите в замок. Травы тоже заберите. — Граф перехватил колючий взгляд рыжего бродяги и ухмыльнулся. — Браслет покамест я себе возьму — а ну, как истинный хозяин объявится! А ты не очень-то горюй: тебе другой подыщем... даже два!

Он хохотул, и челядь засмеялась тоже. Обернулся к ловчему:

— Эй, Варга! Что там псы твои — еще способны бегать? Давай, подымай их!

Тот вскинул рог и затрубил, граф тронул вскачь коня вослед собакам, и вся охотничья орава с гиканьем и свистом умчалась прочь.

Два всадника остались на поляне. Они не торопясь поели, глотнули вина из фляги и, перебросив пленника поперек седла, двинулись к темневшему неподалеку замку. Спешить им было некуда — лишь в редких случаях графская охота оканчивалась засветло.

* * *

Странник молчал, качаясь вверх и вниз на крупе лошади. Руки, связанные за спиной, выворачивало из суставов, лука седла врезалась в бок. Хотелось пить. По счастью, лошади шли шагом, но все ж к концу пути боль поглотила все другие чувства. Изредка приподнимая голову, он видел, как приближаются массивные серые стены, но и тогда половину картины закрывала широкая конская спина.

Громада замка вырастала медленно. Рыжеволосый странник видел в своей жизни замки, и не раз, но этот затмевал все, виденное ранее. Деревья перед ним вчистую были снесены версты на полторы во все четыре стороны, наверное, чтоб не подобрался враг. Стены, высокие и неприступные, венчались мощными квадратами зубцов. Вокруг был ров с водой, застылый в серый лед и заметенный снегом. Шесть башен разной высоты смыкали стены по углам, а в самой середине, словно замок в замке, высились четыре башни огромной цитадели.

Во дворе было тихо, да и некому тут было шуметь — два стражника в воротах, конюх, подбежавший расседлать коней, да женщина еще не старых лет, что шла куда-то прочь с пустой корзиной — вот и весь народ. Если кто и был еще, то предпочитал сидеть в тепле. Снег, черный и истоптанный, лежал во всех углах. Полоскалось белье на ветру. Пахло дымом и горелым молоком.

Странника стащили с коня.

— Что граф? — спросил, зевая, конюх. — Все еще охотится?

— Угу, — с ленивой неохотой отозвался один из всадников. — Отведи коней, да разыщика Хорию. Да поживей, а то мы и так устали, да стоять еще тут...

Тот кивнул, увел лошадей в конюшню и после скрылся в замке.

Они здесь все были какие-то сонные — и всадники, и этот конюх, и два стражника у входа. И даже Хория — кузнец лет сорока, до глаз заросший черной бородой и широченный, как сундук, казалось, тоже только встал с лежанки; а может, так оно и было. Был миг, когда страннику почудилось, что он уснул и видит сон — бредовый, страшный, но все же — сон, но миг прошел, вернулась боль в заломленных руках, и наважденье сгинуло.

— Чего с ним делать-то? — спросил кузнец.

— В подземелье.

— А... Ну-ну...

Пленника втолкнули в полутемную кузницу, развязали ему руки и содрали с плеч тулуп. Держали крепко и умело — толком и не пошевелишься. Хория затеплил трут и долго раздувал огонь, сопя и кашляя, затем накинул жженый войлочный передник, мехами раскалил две малые заклепки и нашарил на стене браслеты кандалов. Длинная цепь, зазвенев, потянулась по камням. Кузнец смерил взглядом железные кольца, кивнул и все также безразлично потребовал:

— Руки.

Наручники он заклепал, почти не глядя — привычная, видать, была работа, — и после, положив углей в горшок, направился к подвалам. Рыжего парня под руки тащили следом. Спустились узкой лестницей куда-то вниз. В стене вдруг обнаружился горелый факел, кузнец зажег его и потянул за ржавую скобу, отворяя старую, белесую от мерзлой плесени дверь. Шагнул вперед и оглянулся:

— Куда его?