Осада (СИ)

Вечером пришел Суровцев. Ему хотели звонить, но он, словно шестым чувством догадавшись, прибыл сам. С порога, посмотрев на Татьяну, тяжело вошедшую в горницу, покачал головой и заверил, что рожать ей на днях.

– Чуть потерпите. В четверг, самое позднее. Если хотите, мы можем ускорить, – но семья немедленно отказалась. – А то у нас принято во вторник рожать. Для роддомов так удобнее. Понедельник день тяжелый, в выходные все хотят отдохнуть, а вот вторник, самое оно. И почти вся неделя перед доктором на ознакомление с результатами, – немного помолчав, он прибавил: – Знаете, свой саквояж я, пожалуй, у вас оставлю, чтоб не таскать туда-сюда. В нем инструменты на случай родовспоможения, а вы у меня одни только остались. Как больницу закрыли, мне хоть в Москву уезжай. Кстати, своих я туда уже отправил. То же и вам рекомендую сделать.

– Мы, наверное, в Рязань поедем. Но еще не наверное, спецоперация ведь будет.

– Будет, не будет, а подстраховаться надобно. Знаете, в столицу просто поток идет. Два потока. По «бетонке» и по шоссе. Сегодня воскресенье, дачники домой ломятся, несмотря на всех мертвецов. А вот по старой дороге войска: БМП, БТРы, еще что, я не особо разбираюсь, не служил. Они, чтоб асфальт гусеницами не топтать, прут по «бетонке». За два часа, что я своих провожал, они ее в кашу превратили.

– Так много?

– Не то слово. Москву ведь зачищать будут. Как и все крупные города. Вы же слышали, – ему кивнули три головы. – Так что гонят все, что можно.

– Ну еще бы, столица.

– Знаете, мне кажется, вам лучше все равно в Москву поехать. Я туда с вами отправлюсь, – и в ответ на немое удивление, Суровцев сказал: – Сами посудите, если из Москвы всех мертвецов выдавят, они ж сюда попрут.

– Но ведь войска потом и сюда прибудут. Да ведь у нас, на Тургенева, рота мотострелков стоит. В доме культуры, – напомнил ему Иволгин. И напомнив, как-то поежился – ведь военные не больно-то жаловали выбираться из обустроенного, тщательно огороженного места пребывания. Так, редкие вечерние прогулки. А всю остальную работу делала милиция. Недаром осталось… теперь только пятеро. Из целого отделения.

– Я нехорошие разговоры слышал про всю это операцию. Сарафанное радио, конечно, но все равно екнуло. От бойцов, когда ходил самострел осматривать.

– Самострел? – переспросил Андрей Кузьмич. – А что они говорят?

– Ерунду, выбросьте из головы, – твердо ответил доктор. – А что вы хотите, пацаны, они тоже боятся, – он вздохнул. – У вас какое оружие…. – ему показали. Доктор покачал головой. – Не густо. Мне хоть Макаров выдали. Сегодня на электриков напали, когда они возвращались из поселка в горэнерго. Так что прошу вас, будьте осторожны. Стационарный телефон ведь с Константина не работает, так что не дай бог…

Он оборвал себя и вскоре уже, сразу после осмотра, поспешил проститься. Андрей Кузьмич проводил его до перекрестка, они немного поговорили по дороге, в основном, о Татьяне. Доктор еще раз настоятельно советовал не давать ей ничего делать по хозяйству, раз уж он остался так кстати, без магазина, следить, чтобы жена занималась дыхательной гимнастикой и побольше гуляла, но, ради бога, только с вами и вокруг дома.

Плод в порядке, занял правильное положение, готовится выйти, с этим беспокойства быть не может, уверял он Иволгина еще раньше. Все равно тому было тревожно, ведь Татьяна рожала спустя пятнадцать лет. Он вспомнил, как вроде бы затихшие соседушки снова зашушукались за спиною, когда разглядели живот супруги. Она тщательно скрывала новость от соседушек, но разве можно подобное утаить? Особенно шептаться стали, когда начался этот кошмар. Татьяна с самого начала твердо намеревалась выносить и вырастить, он соглашался, не без внутренней гордости, как-никак, почти пятьдесят лет, а все еще гож. Конечно, пеленки-распашонки сожрали бы всю зарплату, и ее и его, но оба успели подготовить себя к этому. Настя… она одна отнеслась прохладно к прибавлению семейства. Может, поэтому и уехала в первопрестольную? Или действительно хотела помочь, поступив? Или просто не мешать? Последние год-два Настя стала скрытной до невозможности, наверное все девочки проходят через подобное. Ее отъезд напоминал не то бегство, не то подъем по тревоге. Вдруг решилась и умчалась. Никто ее не задержал, Татьяна проводила до остановки, когда пришел автобус, Настя неожиданно расплакалась. И едва сдерживаясь, скрылась в салоне старого «Икаруса».

– Придется до поры, до времени перейти на осадное положение, – грустно пошутил Суровцев, прощаясь. Андрей Кузьмич улыбнулся неловко. Не представляя, насколько слова доктора окажутся пророческими.